Безобразная Эйвион, или Сон разума
Шрифт:
Эйвион стало жарко; вихрь мыслей мешал ей вникнуть в суть разговора Тар’иика и Зурифе. Последняя даже не смотрела на соперницу, и слава богам: иначе бы Эйвион упала в обморок. Вскоре Зурифе ушла, и господин Тар’иик изволил обратить внимание на свою харим.
– Что с тобой? – спросил он, явно не ожидая ответа. Он был чем-то озабочен, а на столе перед ним лежали связки пергаментов. – Зурифе узнает всё, что нужно, и, наверное, принесёт требуемую траву. Тебя нааби
Вдруг он поднял на неё глаза.
– Скажи, о моя харим… тебя не посмели обидеть в Белом дворце?
– Нет. – Эйвион слегка смешалась. – Меня кто-то мог обидеть? Шейн Мааг’сум был очень вежлив.
Тар’иик кивнул.
– Ты хорошо потрудилась сегодня, я доволен. Ты можешь идти. Сегодня вечером я буду занят. Надеюсь, тебе хватит ночи, чтобы приготовить лекарство.
– Спасибо, господин, – Эйвион склонилась в поклоне и, не выпрямляясь, задом попятилась к двери. Ей почему-то захотелось плакать.
Через пару часов ей передали крохотный мешочек, на ощупь – с перетёртой травой. Это была не Зурифе: Эйвион страшно боялась, что супруга Тар’иика сама решит прийти к ней в гости. Мешочек принесла Айят, которую Эйвион тоже не встречала уже давно, и очень обрадовалась её приходу. Усевшись на кровать, они болтали до позднего вечера, и Айят без устали восхищалась платьями Эйвион, её роскошными покоями и мягкостью перины.
– Эх, – сказала Айят, – вот если бы господин выбрал и меня тоже! А ещё внизу шепчутся, что он иногда не прочь сразу с двумя, или тремя… представляешь, как было бы весело!
Айят была высокой стройной девушкой, с бархатистой смуглой кожей и вызывающе пухлой грудью. На год или полтора старше Эйвион, она, судя по некоторым её фразам, уже давно рассталась с девственностью.
В ответ Эйвион промолчала, и в этот момент, на её счастье, пришла старая Фаиза, которая немедленно принялась браниться на долгое отсутствие служанки. Потом они ушли, и Эйвион осталась одна.
В мешочке действительно оказалась трава, серая и давно пересушенная, уже совсем без запаха. Эйвион немного посетовала на это обстоятельство: по-хорошему, был нужен свежий сок из стебля дымянки. Эйвион никогда не видела, чтобы матушка Маргет сушила и хранила эту траву, но, после недолгих раздумий решила, что это лучше, чем ничего. В конце концов, её можно заварить, дать отстояться, и получить что-то вроде раствора.
Придя к этой мысли, она прихватила мешочек и отправилась на кухню.
* * *
На следующий день, однако, Эйвион не допустили до шейна Гази. Два человека в длинных белых одеждах встретили её у порога дворца и проводили в небольшую комнатку, где долго и с превеликим тщанием разглядывали на свет и нюхали склянку с лечебными каплями, что она принесла с собой. Затем туда под стражей привели какого-то человека, грязного и нечёсаного, и щедро накапали ему этих капель в глаза.
Эйвион ждала несколько часов, пока наконец ей не велели отправляться домой и прийти только на следующий день. Склянку с лекарством они оставили у себя.
– Неделю? Или две? – визгливо возмутился его высочество Мааг’сум, услышав слова Эйвион о том, что надо закапывать капли дважды в день, да ещё так долго. – Что за подделку вместо лекаря мне прислал Тар’иик? Неужели нельзя быстрее?
– Нельзя, – решительно заявила Эйвион. – Вас вообще сколько времени лечили ваши врачеватели? И что толку?
Она тут же ужасно испугалась. Что она говорит? Это же не дубильщик Дерин из Озёрного Луга. Едва успев заметить гневный взгляд старика, Эйвион бухнулась на колени и уткнула лоб в прохладный пол.
– Я прошу простить… – забормотала она, запинаясь. Мысли вылетели из головы. – Я… я… недостойна…
Вдруг до её слуха донёсся тихий смешок Мааг’сума.
– Хе, хе… женщины корнов очень смелы. И говорят быстрее, чем думают. Слышишь, Басма? Почему в моём доме до сих пор нет ни одной? Может, тогда хоть кто-то имел бы мужество говорить мне правду в лицо…
Эн’хариим шейна немедленно упала на колени рядом с Эйвион.
– Моя вина, о господин! – запричитала она.
– Довольно! – каркнул Мааг’сум. Эйвион почувствовала лёгкий тычок в бок. – Начинай.
Вооружившись крохотной золотой ложечкой, Эйвион старательно закапала ему в глаза по несколько капель.
– И это всё? – прохрипел Мааг’сум. Он лежал на подушках, закинув голову далеко назад.
– Нет, ваше высочество. Ещё надобно сок пить из моркови, петрушки и сельдерея, и чернику есть, сколько сможете. Для глаз очень полезно.
– Это ты тоже принесла с собой?
– Я… нет, – растерялась Эйвион.
Старик развеселился.
– Ступай. – Он косо глянул на хозяйку жён. – Басма, проводи её до дома почтенного Тар’иика, и узнай, какую цену он хочет за свою харим…
Эйвион дрожала всю дорогу, но ни в этот день, ни на следующий Тар’иик ни словом не обмолвился о своём разговоре с эн’хариим шейна, а сам Мааг’сум больше не упоминал об этом.
Спустя четыре дня властителю Гази стало лучше. Краснота с глаз заметно спала, и он даже смог выйти в сад. Когда Эйвион навестила его в очередной раз, он сидел на ступеньках своего дворца и кормил павлина, щедро разбрасывая вокруг мелкие кусочки мяса. Вокруг толпилось с дюжину человек в цветных одеждах, не считая стражи.
Конец ознакомительного фрагмента.