Безрассудная любовь
Шрифт:
— Как тебе удалось подобраться к нему так близко? — спросила она.
— Я прекрасный охотник, когда не замучен до полусмерти, — сухо ответил Тай.
— Шаманы говорят, что ни одному смертному никогда не удастся поймать Люцифера, потому что это жеребец из мира духов.
Тайрелл упрямо покачал головой:
— Этот красавец из плоти и крови, и он производит лучшее в Миссисипи потомство. Когда Гражданская война совсем закончится, Люцифер станет моим пропуском в счастливое будущее. С ним я смогу вывести табун, о котором всегда мечтал мой отец. И он уже был бы у него, если б не проклятая война. Мы, все
Жанна заметила, как крепко сжались его губы при этих словах. Он словно пытался отогнать неприятные воспоминания. В отдалении послышались раскат грома и шуршание веток, колышущихся на ветру.
— Надеюсь, скоро пойдет дождь, — сказал Тай, глядя вверх, — иначе следы приведут Каскабеля прямиком к нам.
— Дождь будет, — уверенно заявила Жанна.
— Откуда ты знаешь? — спросил Тай, внимательно вглядываясь в ее лицо.
— Просто знаю, и все, — медленно ответила она. — Я так долго прожил на этой земле, что раскрыл многие ее секреты.
— Какие, например?
— А такие. Когда воздух над Огненными горами сияет, словно хрустальный, и собираются облака, всегда идет дождь за два часа до заката. Да не просто дождь, а сильный холодный ливень, сравнимый с вышедшим из берегов небесным океаном, заливающим землю волнами. Через некоторое время многие боковые каньоны оказываются полностью затопленными водой. — С этими словами Жанна оттолкнула морду кобылы и спросила: — Голова все еще кружится?
Тай не удивился, что этот факт не укрылся от внимательного взгляда мальчика. Он уже понял, что эти серые глаза очень остры.
— Немного, — признался он, — временами.
— Карабкаться с моей помощью сможешь?
— Смогу, с твоей помощью или без нее.
Жанна посмотрела на упрямое лицо Тайрелла и скрытую мощь его тела, надеясь, что он прав. Расселина, где они прятались, сослужила им свою службу, но, заберись сюда Каскабель в поисках своей жертвы, она превратилась бы в смертельную ловушку. Чем скорее они отсюда уйдут, тем лучше.
Жанне приходило в голову только одно убежище. Оно находилось в юго-восточной части Черного плато, на краю владений Каскабеля. Это было священное место, которого избегали индейцы. Их легенды гласили, что в древние времена гора, взревев от боли, разверзла пасть, исторгая густую кровь — кровь духов, — воспламеняющую все вокруг, даже скалы. Когда же эта кровь остыла, она превратилась в черную твердую каменистую породу, давшую название Черному плато. Здесь, у подножия застывших потоков вулканической лавы и гор из песчаника, Жанна и обнаружила узкий каньон, вдающийся в тело плато. Вход в него был очень узким, а затем каньон расширялся, образуя поросшую травой долину с источником, полным прохладной свежей воды. Здесь Жанна зимовала, успокоенная мыслью, что ни один мятежник или изгнанник не заметит ее следы на снегу.
Это было ее секретное место, которое Жанна считала своим домом. Она никому его не показывала. При мысли, что она приведет туда Тая, Жанна почувствовала неловкость, но выбора у нее не было.
— Как только я немного тебя подлечу, — произнесла Жанна, нагибаясь к своему мешочку с травами, — мы отправимся в надежное укрытие — это тайный каньон, о существовании которого никто не подозревает, за исключением, пожалуй, Безумного Джека, но он не в счет.
— Безумного Джека? Я думал, что он просто легенда.
— Он достаточно старый, чтобы ею стать.
— Ты действительно его видел?
Жанна выудила из мешка травяную мазь, приготовленную ею в долгие дневные часы, пока Тай спал.
— Да, приходилось, — подтвердила она и принялась намазывать раны Тайрелла.
— Ходят слухи, что у него где-то на Черном плато есть секретный золотой прииск.
Девушка на мгновение замерла, затем продолжила обрабатывать порезы.
— Это его дело, не мое, — резко ответила она.
Брови Тая взметнулись вверх.
— Ой! Парень, осторожнее! Не камень лечишь!
— Извини, — натянуто отозвалась Жанна.
Некоторое время он просто наблюдал, пытаясь поймать взгляд серых глаз, упрямо его избегающих.
— Эй! — наконец произнес он, беря Жанну за подбородок крепкими пальцами и глядя ей прямо в глаза. — Я не причиню вреда этому старику, сколько бы золота он ни прятал. Я не вор и не собираюсь мостить дорогу в свое светлое будущее золотом, добытым кровавой ценой.
Всматриваясь в зелень его глаз, девушка понимала, что он говорит искренне. Она вспомнила, как он приказывал ей бежать и спасать свою жизнь, а также то, как он заслонил ее своим телом от неизвестной опасности, надвигающейся на их убежище. Жанне стало стыдно за свои подозрения.
— Прости, — сказала она. — Просто когда я покупаю что-то в городе и расплачиваюсь кусочками золотой руды, найденными мной там и сям в каньоне, за мной всегда увязываются преследователи. Ускользнуть от них несложно, но привычка опасаться людей прочно укоренилась.
При упоминании о том, что мальчугану пришлось спасаться бегством от белых людей, словно от индейских мятежников, Тайрелл неожиданно почувствовал приступ гнева и горячее желание защитить этого мальчишку. Тай вдруг осознал, что перепачканное грязью лицо мальчишки, полускрытое низко натянутой на лоб старой шляпой, выглядит… привлекательно.
«Боже мой! — изумленно подумал он. — Этот парень гораздо красивее доброй половины виденных мной женщин. Может быть, тем ребятам, преследовавшим его, нужно было вовсе не золото».
Тай отдернул руку, словно обжегшись. От этого резкого движения Зебра немедленно шарахнулась в сторону.
— Чертова кобыла пугливая, как мустанг! — воскликнул он, потирая рукой грудь, словно желая таким образом избавиться от воспоминаний о прикосновении легких нежных пальцев.
Жанна гадала, что сумело так его разозлить. Ей очень хотелось, чтобы он снова дотронулся до ее подбородка. Его ладонь была теплой и сильной, а пальцы — красивыми и длинными. Уже несколько лет ни один человек не касался ее, чтобы подбодрить или успокоить.
— Зебра и есть мустанг, — хрипло ответила она. — Когда она не со мной, пасется на воле.
Тай с интересом посмотрел на кобылу, обращая особое внимание на копыта. Они были стерты естественным образом из-за скачек по каменистой почве. Лошадь выглядела лоснящейся, но не тучной, сильной, но не крупной, без какого-либо следа принадлежности человеку — ни клейма, ни подков, ни потертости в тех местах, где обычно надеваются уздечка и седло.
— Ты ездишь на ней верхом? — спросил он.
— Иногда, когда это безопасно.