Безрассудный

Брокуэй Конни

Фейвор все еще предстояло отдать долг.

– Простите, что противоречу вам, леди Фиа, но я никогда не считала себя особенно миролюбивой. Возможно, в вашем характере забывать обиду. Но не в моем.

Она услышала, как рядом с ней слабо, но различимо ахнул Карр.

– Значит, вы верите в библейскую справедливость? – спросила Фиа.

Фейвор подняла свой бокал с вином и покачала рубиновую жидкость, внимательно рассматривая ее. Ей необходимо было придумать многозначительный ответ, нечто такое, что заставило бы заговорить Карра. Но от него так несло духами, и жар его тела

был как маслянистый туман, и он смеялся, когда сообщил ей о гибели ее брата Джона.

– Мисс Донн?

Дженет. Они пытаются убедить Карра, что Дженет хочет вернуть его. Это был их план – ее план. Она согласилась стать Дженет, а Дженет хочет вернуть Карра.

– Простите меня, – сказала она, улыбаясь улыбкой Дженет. – Признаюсь, что сейчас я задумалась над тем, насколько откровенно могу говорить. Мне бы очень не хотелось рисковать тем расположением, которое, возможно, мне удалось завоевать. – Тут она бросила кокетливый взгляд и на Карра, и на Танбриджа. – Правда в том, что я очень ценю собственный комфорт. Если мне причинят зло, я буду искать облегчения, и если его мне сможет дать лишь правосудие, значит, я обращусь к нему. Если мне доставит облегчение расплата, то я буду стремиться отплатить обидчику. Если я почувствую себя ограбленной, я потребую то, что у меня отняли. – Она смущенно опустила ресницы. – Подозреваю, что вы сочтете такие взгляды весьма поверхностными и эгоистичными?

– Я нахожу их ободряюще честными, – заявил Танбридж. – Как приятно встретить леди, которая раскрывает джентльменам свой характер, а не пытается их обмануть.

Фейвор стало жаль этого человека. Он так явно обращался к Фиа, а та полностью сосредоточилась на груше, которую подал ей слуга.

– Мне кажется, честности придают слишком большое значение, – пробормотала наконец Фиа. – Мисс Донн со мной согласится. Ее брат, несомненно, согласился бы. Я знаю, что Карр со мной согласен.

Что она хотела сказать? И какое отношение имел к ней Томас?

– Леди Фиа? – Фейвор старалась говорить спокойно.

– Она всех пытается провоцировать, – заговорил Карр с выражением отвращения на лице. – Это детский трюк, но она и есть ребенок. Вам следует помнить об этом, Танбридж, когда она в следующий раз втянет вас в свои игры.

Если Карр хотел вызвать раздражение Фиа, ему суждено было испытать разочарование. Она нагнула голову, на ее губах играла легкая улыбка.

– Ребенок? Игры? – Танбридж дрожал, готовый сказать больше. Ножки его стула со скрипом проехались по доскам пола, когда он оттолкнул его от стола. Он встал и слегка поклонился. – Простите меня, мисс Донн. Боюсь, я сегодня плохой собеседник.

– Сегодня? – Фейвор почти не расслышала слов Фиа.

Рядом с ней хихикнул Карр. У Фейвор кружилась голова, пока она пыталась разобраться во всех замеченных подземных течениях. Она обедала с шакалами. Танбриджу, совершенно уничтоженному, оставалось только развернуться и уйти.

Но Дженет должна была привыкнуть к подобному поведению. И хотя Дженет не слишком одобряла то, что делал и говорил Карр, она никогда не отчитывала его при посторонних. Она просто игнорировала то, чего не одобряла. Так сказала Майра.

– Откуда

вы достаете груши в горах Шотландии, лорд Карр? – спросила она и надкусила плод. На вкус он напоминал глину.

Эта ночь никак не кончалась. Часы пробили час ведьм, но шумное веселье лишь разгоралось, словно пожар. Фиа исчезла, ее необъяснимый интерес к Фейвор так же быстро угас, как появился.

Кривая улыбка застыла на лице Фейвор, словно гримаса покойника. Спина ее болела от усилий казаться выше, чем она есть, а от белладонны, которую Майра закапала ей в глаза, чтобы расширить зрачки, у нее болела голова, и в глазах все расплывалось.

Карр тоже покинул ее. В другое время Фейвор ушла бы к себе, но, хотя Карр и отошел от нее, он продолжал наблюдать за ней. Пристально, тайно, час за часом. Поэтому Фейвор не обращала внимания на раскалывающуюся от боли голову и ноющую спину и слушала Майру, которая кивала, улыбалась и шипела ей на ухо наставления.

В два часа Карр наконец подошел к ней снова и пригласил на танец. Она согласилась. Он был великолепным танцором, умело и безмолвно вел ее в сложных фигурах танца. В конце, когда он привел ее обратно, туда, где сидела Майра, притворяясь спящей, с опущенным на пышный фальшивый бюст подбородком, он заговорил:

– Я нашел ваш шарф.

Фейвор лихорадочно начала вспоминать все, что могло быть связано с каким-нибудь шарфом. Нет, Майра ни про какой шарф Дженет не говорила. Возможно, Карр хочет ее испытать или разыграть.

– Я не теряла никакого шарфа, лорд Карр. Боюсь, его потерял кто-нибудь другой.

Его лицо застыло. Это не было шуткой. Он ожидал другого ответа.

Черт бы побрал Майру за этот промах.

Теперь уже слишком поздно заявлять свои права на этот шарф. По крайней мере пока она не узнает у Майры, что все это значит.

– А! Я ошибся. Благодарю вас за танец, мисс Донн, – сказал он, поклонился и исчез в толпе.

– Что все это значит? – Фейвор опустила взгляд. У Майры на лице было непонимающее выражение, как у человека, только что проснувшегося, но ее тихий голос звучал жестко.

У Фейвор не было настроения выслушивать едкую критику Майры. Она тоже умела шипеть, улыбаясь.

– В следующий раз, когда подбросите Карру шарф Дженет, предлагаю вам заранее сообщить мне об этом.

Добродушная маска Майры испарилась, осталось жесткое лицо пожилой женщины, обращенное к Фейвор с гневным изумлением.

– Я не подбрасывала никаких шарфов.

Лунный свет заливал спящую Фейвор, окутывал ее лицо бело-голубым волшебством. Контрастом выделялись черные волосы, рассыпавшиеся по одеялу. Ее губы слегка приоткрылись. Небольшая морщинка между бровями говорила о том, что этой юной леди приходилось часто хмуриться.

«Она выглядит усталой даже во сне», – подумал Рейн, пристально вглядываясь в Фейвор.

Он следил за ней с галереи над бальным залом большую часть вечера. Ее плечи опустились от усталости задолго до конца вечера. Даже оттуда, где он стоял, были видны темные круги под глазами. И она держала голову так, словно она у нее болела.