Безумие разума
Шрифт:
– Джейсон, мой дорогой внук! Как ты вырос! Мы словно вечность не виделись! – воскликнул дедушка, прекращая объятия и наминая мои щёки, от чего заставил улыбнуться.
Мы прошли в дом. Я кинул сумки в папину бывшую комнату, где всегда останавливался я, и пошёл на кухню, готовить ужин. Дедушка, пока я управлялся на кухне, принял ванну и отдыхал. Затем мы поужинали и разошлись по комнатам, готовясь ко сну.
Однако, уснуть я не мог. Уж очень сильно болели руки, ноги и лицо. «Точно! Занозы!» – подумал я и включил прикроватную лампу, взял иголку и стал искать занозы. Как я мог забыть о них с такой сильной болью? Занозы и правда оказались большими.
Ранним утром дед разбудил меня, чтобы обрызгать огород от насекомых и травы. Во время работы, я почувствовал лёгкое головокружение и, будто что-то впилось мне в шею и затылок. Я сразу почувствовал резкую боль, которая заставила бросить на землю лейку. Я хлопнул по затылку и потёр шею, однако на руке ничего осталось. Возможно, был комар, который успел улететь. Или организм так отреагировал на занозы. Но я же их вытащил. Однако, лучше мне не становилось, даже хуже.
Похожие раны я заметил и на дедушке: кисти рук, предплечья и шея. У него всегда были проблемы со слухом, но в последнее время, оно становилось ещё хуже. Дед жаловался на тошноту, боль в глазах и ушах, позже и вовсе появились боли в животе. Он говорил, что у него ощущение, будто внутри него кто-то ползает или что-то, но инородное поселилось в нём. Я ему, конечно, не верил, считая всё выдумкой. Но как же я ошибался.
Вечером следующего дня, дед приболел. Слёг с температурой, повышенном артериальном давлением. Пока я выполнял всю грязную работу по дому и огороде, дед лежал у себя в комнате и отсыпался. Я настоял, чтобы он отдыхал. Вчера его также укусили, как и меня, но странно вот что – со мной всё в порядке, помимо лёгкого головокружения. Может, тогда дело не в укусе? А также, как и в случае с бабушкой – сильной жаре? Он просто перегрелся на солнце и получил солнечный удар?
Вопросы оставались открытыми. До сегодняшней ночи. Вернувшись с улицы, я сразу пошёл в душ. Затем приготовил ужин, расставил его на подносе и понёс к деду в комнату.
– Дед! Ты голоден? Ты сегодня пропустил обед, но это не значит, что теперь останешься и без ужина. Надо покушать, иначе тебе станет хуже, – я открыл спиной дверь комнаты и вошёл внутрь. Развернувшись, я застыл в шоке, а поднос просто выпал из рук, разбрасывая всё содержимое.
Передо мной лежал на кровати не дедушка, но очень на него похожий человек, если его так можно назвать. Жуткая картина. Дед лежал на кровати в голубом халате в синюю полоску с обтянутым вокруг талии поясом, на ногах были длинные серые носки. Его пальцы скрещены на груди и сложены в замок, ногти, забитые грязью, седые волосы, торчащие в разные стороны, как у ежа. Рот и глазницы широко раскрыты и с горой набиты опарышами. Червяки были чёрными, в грязи, то ли от почвы, то ли от гниения внутренних органов, от которых исходила злорадная вонь, раздражающая нос и глаза. Опарышей было так много, словно тело дедушки служило их гнездом. Они выползали даже из ноздрей и ушей, падая на пол.
Не выдержав, меня вырвало прямо на пол какой-то чёрной, как уголь субстанцией. Я упал на колени, облокотившись на руки. Тяжело дышать. Я закрыл глаза, в надежде успокоится, но ничего не вышло. Внезапно, я почувствовал острую и пронзительную боль в руке, лице и ногах. Обессилив, я упал и закричал от боли, корчась и дёргаясь, словно при приступе судороги.
Посмотрев на руку, я увидел,
Рассказ 3. Художник
Рассказ №3 «Художник»
С самого раннего детства я способен различать лишь чёрный, белый и серый цвета. Да. Я дальтоник. В детстве часто дразнили бродячим псом из-за нашей схожести – не различать цвета. Но не смотря на ограничения, я любил рисовать, а повзрослев, удивил всех и каждого, став художником. У меня была своя галерея. А к двадцати семи годам женился, ещё через пять лет стал отцом прекрасной дочери.
Я понял, что нет ничего совершеннее, чем идеальный чистый белый и угольно-грязный чёрный цвет. Они различаются, словно Инь и Ян, но сосуществуют вместе, давая баланс миру.
Однако, меня не покидало чувство, что чего-то не хватает. Я был весьма успешным, но где быстрый подъём, там и резкий застой, который давит со всех сторон с неимоверной силой. Начался творческий кризис.
Я чувствовал, что мне необходимо что-то новое! Что-то из ряда вон выходящее! Что-то Грандиозное! Революционное! Мне нужно что-то настолько чистое, чтобы даже самый чистейший белый не смог сравнится с моим творением. Мне нужна она! Муза!
На протяжении следующих восьми лет, когда дочери исполнилось тринадцать, а моя карьера художника опускала занавес, я попросил свою жену, быть натурщицей. Она всегда ревновала меня к моделям, которых я выбирал, не смотря на всю абсурдность. Я посчитал, что Жаклин успокоится, если станет моей моделью, и оказался прав. Мы так погрязли в работе, что не заметили, как наша дочь – Шарлотта повзрослела и стала подростком. Важное время в жизни каждого человека. Совершается столько ошибок и столько драмы, о которых потом, в более зрелом возрасте, вспоминаешь с улыбкой и радостью. Ведь ошибки – это отнюдь не плохо, а наоборот очень хорошо. Поскольку, именно благодаря ошибкам, у нас появляется опыт и мы обучаемся сосуществовать в этом прекрасном невинном мире, прогнившему изнутри.
Хоть жена и с охотой призвалась помогать, картины получались излишне примитивными, не достойными людских глаз. Вдохновение отказывалось приходить.
Однажды, жена уехала в гости к подруге на пару дней. А я в отчаяние сидел в кабинете со стаканом бурбона со льдом, пытался придумать хоть что-то, за что можно было ухватиться.
– Пап, – в дверях показалась моя четырнадцатилетняя принцесса.
– Да, милая? – я устало взглянул на неё, но заметив испуганный, полный замешательства взгляд, сразу поставил стакан на стол и подошёл к ней.
– В чём дело? На тебе лица нет, – я потрогал её лоб, решив, что дочь заболела, но лоб был нормальной температуры. Признаков болезни не было.
– Я умираю, – произнесла она шёпотом.
– Что? Что ты такое говоришь? – усмехнулся я, и присел на колени, взглянул в маленькие, полные ужаса глаза.
– У меня кровь, – также тихо произнесла принцесса.
– Кровь? Где? – её взгляд опустился вниз, а рукой она показала на низ живота.
– Мне больно, – я понял в чём дело. Жаль, что жена в отъезде, хоть и была бы тут кстати. Она в таких вещах разбирается куда больше меня.
Конец ознакомительного фрагмента.