Безумие в моей крови

Морская Лара

Отец смотрел куда-то в потолок и беззвучно шептал что-то понятное только ему. Гости наблюдали за этим, восхищаясь и кланяясь, а потом обращались ко мне:

— Принцесса Вивиан, у вас воистину замечательный отец!

Их улыбки были любопытными, жалостливыми, благодарными. Какими угодно, но только не искренними. Чему они могут улыбаться, кроме как мысли о том, что это не им приходится сидеть на безумном троне, принимая благодарность жителей Лиивиты?

Я вздохнула. Трой знал значение этого вздоха и чуть слышно прошептал: "Осталось двадцать минут". Я расслабилась и откинулась на ноги отца, приняв совсем-не-королевскую позу. Отец не пошевелился. Ах, как бы мне хотелось, чтобы он положил свою тяжелую руку на мою голову и растрепал эту дурацкую, замысловатую прическу. И чтобы Трой это увидел. Наша связь с отцом

должна быть глубже всего, что происходит между безумным королем и его друатом. Я настойчиво потерлась затылком о колено отца, как игривая собачонка. Трой заметил мое движение и скользнул по мне взглядом. Я тут же впилась в него глазами, надеясь увидеть жалость, но ее не было. Как обычно, его взгляд был спокойным и вежливым. Ах, как я ненавидела эту вежливость! Я хотела увидеть жалость или презрение, так как выискивала в его поведении что-то, за что можно было зацепить ненависть, которая расползалась во мне, как ядовитый плющ. Иногда я разрешала себе ненавидеть его просто за то, что в будущем он вернется в свое поместье и заживет веселой, беспечной жизнью. В то время, как меня ждали безумие и мой собственный друат. Мой друат. При этой мысли меня, как всегда, передернуло. Я не хочу познать душевной близости с друатом, я не хочу познать близости ни с кем. Я приняла это решение очень давно, в тот день, когда я поняла, что потеряла отца.

Перед нами с поклоном остановилась молодая пара. Они держались за руки, впиваясь в отца восторженными взглядами.

— Я рад за вас! Нет ничего прекраснее правильного выбора. — В голосе отца слышалась улыбка. Я даже не потрудилась повернуть голову, чтобы увидеть отца, и, вместо этого, впилась взглядом в женщину, пытаясь объяснить ее изумление. Такие моменты являлись неотъемлемой частью королевского часа. Увидев кого-то в толпе, отец вдруг как будто просыпался и обращался к ним с порой мало что значащей фразой, которая, тем не менее, наполняла их пиететом. В течение долгих месяцев я пыталась понять, как Трой подстраивает это "пробуждение", и, в конце концов, признала, что не могу разгадать эту тайну. Эти простенькие ритуалы имели невероятный эффект на наших гостей. Что разузнавал Трой о наших гостях и как, я не знала, но незамысловатые фразы отца попадали в точку. Иногда я садилась вплотную к друату, чтобы понять, как он возвращает отца к реальности, но не замечала ни толчков в бок, ни щипков за ногу. Просто в какой-то момент отец вдруг приходил в себя и поражал гостей.

На королевский час могли прийти любые жители Лиивиты, вне зависимости от сословия и достатка. Вокруг сновали слуги с закусками и напитками, и гости оживленно жевали предоставленные угощения, бросая на нашу троицу любопытные взгляды. Троя знали все. Его титулов никогда не объявляли, к нему не обращались, но его присутствие было так же символично, как и корона на голове моего отца. Друат являлся живым символом того, что короли и королевы Лиивиты жертвуют собой на благо их народа, теряя разум и становясь зависимыми от других. К их помощи прибегают тогда, когда монарху не хватает поддержки их наследника и слуг. Друаты являют собой и другой знак. Когда в королевстве приживается друат, это предвещает скорую смену власти. А смена власти — это я. Как только ко мне придет безумие, бразды правления Лиивитой перейдут в мои руки. Именно поэтому ко мне так и липнут взгляды наших гостей, которые пытаются найти во мне первые признаки безумия и определить, стану ли я достойной королевой Лиивиты и буду ли защищать народ ценой своего разума.

Я так надежно запуталась в своих мыслях, что не заметила, как передо мной с поклоном остановился слуга. Конец королевского часа, наконец-то. Я встала, взяла отца за руку, и он тут же встрепенулся, глянув на меня помутневшими глазами.

— От имени великого короля Диина Риссольди благодарю вас за то, что вы посетили замок Лиивиты. Как видите, Его Величество в добром здравии и живет во имя народа нашего прекрасного королевства.

Живет во имя народа.

Как же я ненавидела эти слова! Я произносила их в конце каждого королевского часа, ровно в 13:57, обращаясь к толпе людей, которые приходили в замок перекусить и поглазеть на безумного короля. Эту обязанность мне навязали ирриори, пятеро старейших приближенных отца, которые помогали королю управлять Лиивитой. Однажды,

несколько месяцев назад, я не сдержалась и высказала Трою все, что думаю об этой напыщенной речи. В ответ он молча кивнул, и я приняла это за очередное проявление его отвлеченного равнодушия. Однако на следующий день я нашла на своем письменном столе несколько листов бумаги. На них было не меньше двадцати вариантов возможного выступления, а в самом конце было приписано:

Ви,

Я не смог подобрать правильные слова. Извини.

Трой

Он был прав: он действительно не нашел правильных слов. В его оправдание скажу, что правильных слов вообще не существует. Кому же захочется приветствовать людей, которые пришли поглазеть на твою семью и порадоваться твоему горю?

Под громкие аплодисменты я повернулась к отцу, который тут же с готовностью встал с трона и бодро спустился вниз по ступенькам. Аплодисменты всегда возвращали его к реальности, так как он не любил громких звуков и резких движений. Взяв меня за локоть, отец неожиданно потянул меня к двери на балкон безумия. Трой подошел с другой стороны и попытался направить отца в сторону коридора, но тут во мне заворочалось что-то темное и бунтарское.

— Нет, — я натянуто улыбнулась друату, — мы не пойдем обратно в кабинет. Мне бы тоже хотелось выйти на свежий воздух.

Трой что-то прошептал слуге, и мы все вместе, неуклюжим тандемом вышли на балкон. Да, я понимаю, что такое поведение не кажется вам особо бунтарским, но дело в том, что я уже проиграла все самые большие сражения. Впрочем, я расскажу вам об этом потом. Обитатели замка не любят, когда что-то нарушает предписанный распорядок дня. Слуга торопливо закрыл за нами двери и задернул тяжелые занавеси, позволяя нам иллюзию приватности. Отец поспешно подошел к парапету, вдыхая соленый воздух.

— Ах, уплыть бы куда-нибудь подальше! — в сердцах сказал он.

Я почувствовала, как в моем желудке внезапно сформировался тяжелый, ледяной камень.

— Что… что ты имеешь в виду, папа? Что-то не так? Тебе что-то не нравится?

Но он уже рассеянно смотрел на парапет, царапая трещину ногтем указательного пальца. Я знала, что произойдет дальше. Пытаясь меня успокоить, Трой скажет: "Не волнуйся, Ви, слова Диина ничего не значат", а я в ответ злобно воскликну: "Откуда ты можешь это знать?!" В результате я так и не узнаю, что именно имел в виду мой отец.

Мне надоели эти диалоги, так же, как и королевский час, как стук моих каблуков по каменному полу, как удушливый шелк моего призывно-желтого платья. Все это повторялось изо дня в день, по минутам, ничего не меняя и не облегчая. Из наших голосов почти ушли эмоции. Мы слишком часто проигрывали эти сцены, и они перестали задействовать наши истинные чувства.

— Папа, а давай сегодня почитаем на балконе?

— Давай, — вдруг сказал он. — Найди что-нибудь интересное про оружие.

Трой стоял за моей спиной, так близко, что я чувствовала тепло его присутствия. Это отвлекало и раздражало меня. Он, конечно же, знал об этом, и это было частью нашего ежедневного ритуала. Как загипнотизированная, я оставалась на месте, ощущая, как под его взглядом обнаженная кожа моей шеи покрывается мурашками.

Слуги с трудом и неохотой открыли-таки наружные двери в покои короля и вынесли на балкон два кресла. Стряхнув охвативший меня транс, я отправилась за книгой, но тут же обернулась, не желая оставлять отца без присмотра. Трой выжидающе смотрел на меня и тут же кивнул, как всегда предугадывая мою просьбу. Я выбрала энциклопедию древнего оружия и устроилась рядом с отцом. Трой тут же удалился, не желая нам мешать. Это время принадлежало только нам с отцом, и друат знал, что я не потерплю присутствия свидетелей.

С трудом выговаривая слова, я тыкала в книгу пальцем, притворяясь, что не знаю, о чем идет речь. Иногда мне удавалось получить в ответ усмешку и пару фраз, прежде чем отец снова удалялся в свой мир.

После чтения отец устроился в своем кабинете, а я начала неприкаянно бродить вокруг. Дел у меня хватало, но мне хотелось выжать чуть больше из этих проведенных вместе минут. Что бы мне ему предложить?

— Папа, а давай…

Я не успела закончить, так как в дверь постучали. Трой. Отец встрепенулся, глядя на него в радостном ожидании.