Безумие

— Но что мне кажется действительно странным и даже трагичным, так это их необъяснимая покорность, ведь они даже не пытаются сопротивляться, — воскликнул Лидалл, неожиданно вступая в беседу. Всех поразило напряжение и какой-то болезненный надрыв в его голосе, от щемящих ноток которого присутствующим дамам стало немного не по себе. — Говорят, они так легко смиряются, потому… потому…

Он запнулся и смущенно отвел глаза. Элегантно одетая дама, давно пытавшаяся вставить слово, воспользовалась представившейся возможностью и попробовала возразить.

— Да будет вам, — несколько принужденно засмеялась она, — я не раз слышала, что больных насильно втискивают в смирительные рубашки. Вот уж не думаю,

Однако ее почему-то никто не поддержал.

— Разумеется, вы правы, мистер Лидалл, — произнес кто-то, вежливо кашлянул?.

Это подал голос маленький господин, сидевший в углу и до этого не произнесший ни единого слова, а молчание, как известно, считается признаком мудрости, однако на него никто не обратил внимания, так как гости клуба «Довер-стрит», пившие чай в гостиной, были заинтригованы неоконченной фразой Лидалла.

— Вы остановились на «потому», мистер Лидалл, — деликатно подсказал маленький господин из своего темного угла.

— Да, да, потому… потому что человек в таком состоянии не… не совсем безумен, — неуверенно продолжат Лидалл. — Действительно, невольно возникает впечатление, будто он до известной степени остается вполне вменяемым и, внимательно наблюдая за происходящим, с радостью принимает защиту от самого себя. Выглядит все это невероятно трогательно. И… и все же… — он снова запнулся, — мне кажется, есть что-то страшное в той противоестественной покорности, с которой эти несчастные позволяют надеть на себя смирительную рубашку, наручники или что там еще на них в таких случаях надевают…

Лидалл поднял глаза и торопливо, с каким-то странным ожиданием всмотрелся в лица присутствующих, потом, вздохнув, устало откинулся на спинку кресла.

Все молчали, и он добавил, но очень тихо, почти про себя:

— Нет, не могу этого понять. Они ведь должны… должны сопротивляться…

Кто-то упомянул знаменитую книгу «Сознание, нашедшее себя», и течение беседы мало-помалу вошло в прежнее русло, однако дамам явно не нравилась эта скорбная тема. Беседу в основном поддерживали красивый, меланхоличный Лидалл, так неожиданно для всех разговорившийся, и доктор Хэнкок, коим оказался маленький господин, скрывавшийся весь вечер в своем темном углу. Он ассистировал одному из знаменитых лондонских гипнотизеров и поэтому мог рассказать — и обычно рассказывал — весьма занимательные и даже несколько компрометирующие вещи. Никто не осмеливался спросить прямо, но все желали услышать нечто пикантное о своих знакомых. В этом смысле чаепитие было вполне рутинным. И доктор Хэнкок говорил, хотя и не совсем о том, чего хотело общество. Он обращался исключительно к Лидаллу, не обращая внимания на разочарованные дамские взгляды:

— Думаю, ваше объяснение верно, поскольку безумие в своих обычных проявлениях есть не что иное, как потребность в гармонии. Сознание выходит за рамки обычных отношений с окружающим миром. У большинства сумасшедших безумие проявляется лишь в каком-нибудь одном пунктике, в остальном же они мало чем отличаются от нас с вами…

Слова доктора повисли в воздухе. Лидалл лишь молча кивнул в знак согласия. Дамы сразу оживились. Кто-то пошутил, что большая часть людей так или иначе безумна, и все, с облегчением вздохнув, заговорили о скандале в семье известного политика. Каждому хотелось высказать свое мнение. Кое-кто из присутствующих уже курил. В общем, вечер удался на славу, и отверженная ранее, а теперь пользовавшаяся всеобщим вниманием элегантная дама оживленно дискутировала сразу с несколькими оппонентами. Она была в своей стихии. Лишь Лидалл и доктор Хэнкок, по-прежнему сидевший в своем углу, как-то выпали из разговора.

Воспользовавшись суетой, возникшей вокруг вновь прибывших гостей, Лидалл попрощался и, едва ли кем-то замеченный, быстро выскользнул из гостиной. Через минуту за ним вышел доктор Хэнкок. Они встретились в прихожей; Лидалл был уже одет.

— Я направляюсь в Вест-Энд, мистер Лидалл. Если вам по пути и вы не против прогуляться, мы могли бы пойти вместе.

Вздрогнув, Лидалл обернулся. Его взгляд встретился с другим, таким же ищущим, изголодавшимся по человеческому общению. Какое-то мгновение Лидалл колебался, потом сделал шаг вперед, как будто соглашаясь; на лице даже мелькнула тень любопытства. В этой его робкой нерешительности было что-то и жалкое, и путающее. Губы Лидалла дрогнули — казалось, он уже собирался сказать: «Ради бога, пойдемте…» — но эти слова так и не были произнесены.

— Прекрасный вечер для прогулки, — мягко добавил доктор Хэнкок. — На улице сухо и безветренно. Вот только возьму шляпу и присоединюсь к вам.

Но в его голосе послышалась нотка властности, и это было ошибкой. Лидалл тотчас передумал.

— Прошу прощения, — резко сказал он, — но мне нужно взять такси. У меня встреча в другом клубе, и я уже опаздываю.

— О да, разумеется, — ответил доктор, — не смею вас задерживать. Но если у вас выдастся свободный вечер, позвоните — мы с вами где-нибудь поужинаем. Мой номер телефона вы можете найти в справочнике. Мне бы хотелось побеседовать с вами.

Лидалл вежливо поблагодарил и вышел из дома, унося с собой воспоминания о добром сочувствии маленького господина и его понимающих глазах.

— Кто это? — спросил один из гостей, когда Лидалл покинул гостиную. — Не тот ли самый безумец, который несколько лет назад написал эту кошмарную книгу?

— «Пролив тьмы»? Он самый. Вы читали ее?

Минут пять гости обсуждали книгу и ее автора. Большинство решило, что это сочинение сумасшедшего. Сошлись на том, что у таких молчаливых и не очень воспитанных людей не все в порядке с психикой. В конце концов, в молчании есть что-то нездоровое и подозрительное.

— А вы заметили, что доктор Хэнкок с него глаз не сводил да и ушел вслед за ним? Интересно, что он-то думает по этому поводу?

— Я хорошо знаю Хэнкока, — сказала элегантная дама. — При случае поговорю с ним.

Гости продолжали беседовать, кто-то упомянул азартные игры, разговор переключился на другие темы, и уже до конца вечера никто более не нарушал его плавного течения…

Лидалл торопливо шел пешком в сторону Гайд-парка, такси он так и не взял. Возможно, к этому его подтолкнуло предложение доктора. И ведь он чуть было не согласился… Засунув руки глубоко в карманы и втянув голову в плечи, он быстро дошел до малых ворот парка и зашагал прямо по влажному газону, избегая дорожек и людей.

Февральское небо тускло бледнело на западе, повисшие над домами облака были такими же огромными и пышными, как в детстве. Лидалл обреченно вздохнул, чувствуя, как старый, неумолимый демон самоанализа впивается в его мозг.

Лидалл по опыту знал, что сопротивляться ему бесполезно. Казалось, сознание было заперто в клетку, и мысль металась из угла в угол в мучительных поисках выхода. Ну что же, долгие годы, полные трудностей и напряжения, не проходят бесследно. Даже ради спасения собственной жизни он так и не смог избавиться от своего проклятия — все те же огненные вихри мыслей терзали его мозг, преследуя все те же вопросы без ответа. От этой пытки не было спасения ни на прогулке, ни во сне. Будь он не один, все могло бы сегодня сложиться иначе. Вот если бы доктор Хэнкок…