Безумие
Шрифт:
«… Эту песню напевает молодежь, — мысленно добавил я, — точно, комсомольским работником раньше был».
— Ну хорошо, Джабраил, и как, по-вашему, будут развиваться события?
— Ну как… Скоро начнут бомбить, потом подключат артиллерию. Это будет продолжаться несколько дней. Потом они решат, что ничего живого уже не осталось, и пойдут на штурм. Вот тут-то и сломают себе шею — они даже не представляют себе, насколько у нас здесь крепко. А потом начнется шум на Западе, весь мир будет возмущен варварством федералов. И они уползут, поджав хвост.
— Да-да, Европа с нами, Запад нам поможет — еще товарищ Бендер говорил.
— Кто?
— Неважно. И что? Ну, уйдут федералы, а дальше?
— А дальше мы возьмем Махачкалу, потом Ставрополь, потом Ростов, потом… («Да он параноик, — подумал я, — прямо местный доктор Геббельс»).
— Ладно, это я понял. Какие у ВАС возможности?
— Любые.
— А точнее?
— Корпункт оборудуете здесь, в подвале. Тут такой подвал — ни одна бомба не возьмет. Антенну от спутника выведете на крышу. У вас что — «Инмарсат»?
— Да, — это Стасик вступил в разговор.
— Шнура до крыши хватит?
Стасик кивнул.
— Если не хватит, мы нарастим — вы только скажите.
— А на камеру снимать можно, на будущее? — поинтересовался Костя.
— В принципе можно, хотя особого смысла не вижу.
Прозвучало это как-то зловеще.
— А Искандер говорил — нельзя.
— Да нет, можно, тут все уже знают, что вы свои ребята.
— Ну, вы нас в «свои» не очень-то записывайте. Мы так, нейтральные.
— Мне без разницы. Ладно, располагайтесь, отдыхайте, завтра утром приду — начнем работать.
Он что-то прогортанил на местном. Вошел мой родственник.
— Покажи гостям подвал — они там работать будут. Салям.
Джабраил ушел. Мы спустились в подвал. Да-а-а. Не буду утомлять вас инженерными подробностями, но это было круто.
Стасик начал колдовать над техникой: провел шнур, полез на крышу, укрепил антенну.
— Поймал сигнал? — спрашиваю.
— Легко. Мы на горе — ни помех, ни отражений, звук вообще супер будет.
— Я уже могу в Москву позвонить?
— Звони.
Спускаюсь в подвал. Набираю Таню.
— Слушаю вас, — звук правда отличный.
— Таня, привет.
— Господи, Кирилл! Где вы? Что с вами? Куда вы опять пропали? Вы живы?
— Тань, столько вопросов сразу. Ну, во-первых, пока живы. Во-вторых, мы в Карамахи.
— Где???!!!
— В Карамахи.
— Ой… как же это? Вы что, в заложниках?!
— Здесь все в некотором смысле в заложниках.
— Но вы в порядке?
— С точки зрения профессии — в полном.
— Но там ведь вот-вот ТАКОЕ начнется!
— Я и говорю, с точки зрения профессии — мы именно там, где надо.
— А как же… вы оттуда выбираться будете?
— Ты лучше спроси, как мы сюда добрались. Впрочем, это не важно. Слушай внимательно. Картинки вы от нас не получите до нашего возвращения, это понятно — да? Не перебивай. Дай мне телефон, во-первых, прямого эфира, во-вторых — еще один, по которому я могу позвонить в любое время суток. И чтобы у этого телефона круглые сутки звуковик был, чтобы записал на пленку все, что я говорить буду. И чтоб не болван был и не пьяный. Чтобы кнопки свои правильно нажимал — информация золотая будет, ты понимаешь? Я всегда буду набирать два номера: если попаду в прямой эфир — слава богу, если нет — вы там сами решайте, где пленку давать, в новостях, там, или где. Давай телефоны, я записываю… Так, записал. Танюх, мы сделали все, что смогли, и это — очень много. От вас только одно требуется — вовремя снимать трубку, не болтать по этим телефонам с подругами и не налажать при записи моих сообщений, справитесь?
Вот и славно, до связи. Позвоню уже завтра — первые впечатления и так далее. Пока.
Положил трубку. Поднялся в гостиную. Барият накрывала на стол. Улыбнулась мне смущенно. Я — в ответ, тоже смущенно (сладкая истома).
Захотелось курить. Вышел во двор. Вся компания — на лавочке. Ребята курят. Шамиль рассказывает им историю села. Как я понял, при Ермолове тут тоже дела были. Старик деликатно дождался, когда мы докурим, и сказал:
— Пашлы, жэных, свадба справлат будэм. Зашли, сели за стол. Вчетвером.
— А где Барият?
— В комнатэ.
— Не понял?
— Так палагаэтца. Это ана в Масква будэт с табой за сталом сыдэт, а здэс — нэлзя.
Он встал, повернулся к шкафу, порылся в нем, достал бутылку. «Портвейн крымский. Красный». Е-мое!
— Вот — с паслэднэй пасэвной храню. Пригадылась.
Он поставил на стол три стакана.
— Папа, а ты что же — пить не будешь?
— Пыт ты нэ будэш — ты жэных, тэбэ нэлзя. Вот оно что! Вот почему он подмигивал моим друзьям, а не мне. Нормальная у меня свадьба получается!
Старик разлил вино по трем стаканам.
— Коста, ты старшый дуруг — гавары тост. Костик встал, прокашлялся.
— Дорогой Кирилл, от имени и по поручению нашего маленького коллектива я поздравляю тебя с ПЕРВЫМ браком.
Гад все-таки Костя. Не мог без этого. С ПЕРВЫМ браком! Я недобро посмотрел на него. Шамиль улыбался и согласно кивал головой. Для него в Костином тосте не было ровным счетом ничего странного. Первый брак, второй, третий, четвертый — причем каждый последующий брак вовсе не отменяет предыдущего. Всем хорошо. Все жены счастливы. Если у мужика больше одной жены — это значит, что он богат. Шамиль так и понял. У его внучки со временем появится одна подруга, другая, третья — хорошо!
Они выпили, немного посидели, поели. Шамиль тоже сказал тост. Про то, что я должен быть строг и ласков со своей женой. Что дома у меня в одной руке всегда должна быть плеть для жены, а в другой — золотые украшения для нее же. Костик, гад, криво усмехнулся и буркнул что-то про секс-шоп. К счастью, старик не понял. Наконец мой родственник сказал:
— Ладно, Кырыл, иды, дэлай свае дэло. А мы тут с рэбятамы эще пасыдым.
Э, подумал я, да у него тут не одна бутылочка «Крымского».