Безумно счастливые. Часть 2. Продолжение невероятно смешных рассказов о нашей обычной жизни
Шрифт:
– Я бы стала Пегасом.
– Тут смысл немного в другом.
– Серьезно, я была бы коричневым Пегасом.
Потому что, будь я белым Пегасом, меня бы преследовала Лиза Франк и девятилетние девочки [10] . Черный Пегас тоже никуда не годится, потому что они все те еще отморозки, и различные рок-группы наверняка бы захотели его похитить. На самом деле никому не сдался потрепанный коричневый Пегас, поэтому я бы носилась по округе и всем было бы на меня наплевать. Не исключаю, что я, наверное, пожелала бы еще себе герпес на спину, чтобы никто не доставал меня с просьбой покататься на мне верхом.
10
Лиза
Виктор снова оторвал глаза от своего журнала.
– Я не стану с тобой разговаривать, если ты продолжишь паясничать.
– Но я на полном серьезе. Я бы была взъерошенным коричневым Пегасом с герпесом не спине, если бы знала, что у меня все получится.
Виктор рассердился.
– Тут речь не об этом! Подразумевается, что ты должна понять, чего тебе на самом деле хочется в жизни.
– Так именно этого мне и хочется.
– Выбери что-нибудь реальное!
Я фыркнула и задумалась на несколько секунд.
– Ладно. Тогда бы я выбрала потерпеть неудачу. Я бы выбрала потерпеть неудачу, но поскольку, по условию, я по определению не могла потерпеть неудачу, то это бы привело к появлению червоточины или своего рода парадокса, после чего всю Вселенную бы разорвало на части.
Виктор приподнял бровь.
– Ты собираешься взорвать Вселенную только из-за того, что тебе не удалось добиться своего? Тебе не кажется, что это какая-то слишком бурная реакция?
– Мне кажется, что мне нужно еще морфина.
– Мне кажется, что этот разговор как раз доказывает, что с тебя хватит.
Я скрестила руки на груди.
– Тогда я скажу медсестре, что ты ко мне плохо относишься и запрещаешь мне обзавестись и герпесом на спине, и наркотиками.
Виктор снова уставился в свой журнал.
– Удачи тебе с этим.
Я взглянула на карту дежурства у себя в палате и сильно смутилась тем фактом, что одну из приписанных к моей палате медсестер зовут «Лабия» [11] , и теперь я только и думала о том, действительно ли ее имя произносится так или все-таки как-нибудь типа «Лейбиа».
11
Слово «Labya» в английском языке произносится так же, как и латинское «labia» – половые губы, влагалище. – Прим. пер.
Когда вернулась медсестра, чтобы сделать мне укол в ягодицу, я решила, что между нами больше не может быть социальных условностей, и спросила напрямую:
– Мне просто нужно узнать… правильно произносится «Лейбиа» или все-таки «Лабия»?
Она смущенно покачала головой и ответила:
– Я думала, что вас сюда положили из-за проблем с желчным пузырем.
– Да нет, – начала объяснять я. – В смысле, в меню [12] написано Лабия?
12
Рестораны, обслуживающие по меню, обозначаются «a la carte» (по карте (ит.). – Прим. ред.
И она переспросила:
– Вы спрашиваете меня, есть ли сегодня в меню лэйбиа?
В этот момент Виктор зарылся поглубже в свое кресло и сделал вид, что его тут нет.
Я объяснила, что ни в коем случае не подкатываю к ней и что я просто прочитала это имя на карте, тогда она посмотрела на меня изумленными глазами, наверное, от обиды из-за того, что я, оказывается, в действительности ей не заинтересовалась.
Потом
– Латойя. Здесь написано «Латойя».
Я присмотрелась повнимательнее, и оказалось, что там действительно написано «Латойя». В свою защиту могу лишь сказать, что издалека это действительно было похоже на «Лабия».
Все равно что рассматривать картины Джорджии О’Киф.
Появился доктор Моралес и показал мне фотографии моего мерзкого вырезанного желчного пузыря, который был напичкан камнями, и, по его словам, мне очень повезло, что я решилась прооперироваться, потому что желчный пузырь был по большому счету уже мертвым и на нем началась гангрена, которая могла повредить близлежащие ткани.
– Гангрена? – спросила я. – Я даже не знала, что такое до сих пор бывает. Такое ощущение, что я снова на Орегонской тропе [13] .
Затем Виктор заметил, что я, наверное, имела в виду дизентерию, на что доктор Моралес спросил:
– У вас была дизентерия на Орегонской тропе? В вашей историей болезни ничего про это не сказано.
– Наверное, вы не особо много играли в образовательные компьютерные игры, когда были маленьким, – заметила я.
На что он ответил, что в его детстве не было компьютерных игр, и я объяснила, что, наверное, именно поэтому ему и не доводилось подцепить дизентерию в компьютерное игре.
13
Под названием «Орегонская тропа» в историю США вошел сухопутный маршрут из территории Миссури в форт Ванкувер, по которому американцы мигрировали с восточного побережья на западное. Первыми по этой тропе прошли люди Льюиса и Кларка, но до середины 1830-х годов она почти не использовалась. – Прим. ред.
Доктор Моралес покачал головой:
– Это какая-то антисанитария. А куда именно вы засовывали эти игры?
Пришлось объяснить, что я вовсе не это имела в виду, и сменить тему разговора на обсуждение моего превратившегося в зомби желчного пузыря.
Виктор пытался возразить, сказав, что мой желчный пузырь вовсе не превратился в зомби, однако на это я привела ему кучу доводов. Во-первых, он был еле живым, но в основном все-таки мертвым, а потому заражал инфекцией все, к чему прикасался. Во-вторых, он был фактически живым мертвецом, а значит, зомби. Так что, по сути, изнутри я постепенно начинала превращаться в зомби. Кроме того, во мне находилась куча трубок для выведения из организма всякой гадости, что было не особо приятно, так как мне нужно было вот так жить с ними целую неделю. Когда я пришла домой, то мои коты решили, будто торчащие у меня из живота трубки – отличная кошачья игрушка, поэтому то и дело пытались ударить по ним лапой или повиснуть на них. Это все, конечно, забавно, но только лишь до тех пор, пока не перестает действовать обезболивающее.
Виктор сказал, что не удивлен тем, что обычная операция по удалению желчного пузыря – ради которой он сам в свое время ложился в стационар – обернулась несколькими неделями передряг, потому что мой организм точно так же отличается своей непредсказуемостью и замысловатостью, как я превосхожу себя своей эксцентричностью и придурковатостью.
Однако чудаковатые части тела есть не только у меня. Так, например, Виктор настаивает, что у него есть «внутренние заглушки», как «уши» у шапки-ушанки, что совершенно нелепо. Когда я погружаюсь под воду, то это всегда заканчивается ушной инфекцией, а потом Виктор ругает меня, якобы я не закрываю свои «внутренние заглушки». И он прав – я действительно этого не делаю, потому что их не существует. Муж со мной не соглашается и утверждает, что у меня просто слишком слабые ушные заглушки. Внутренние ушные заглушки Виктора, по его словам, почти сверхчеловеческие. «Я использую их, чтобы не слышать твой бред, так что они у меня очень хорошо натренированные», – говорит он мне. Я не верю в ушные заглушки, но если даже они у меня и были, то я, судя по всему, лишилась их, когда была маленькой, потому что у меня так часто бывают ушные инфекции, что мои барабанные перепонки просто лопаются. Моя мама всегда пыталась лечить их по старинке – наливала мне в ухо оливковое масло и засовывала туда ватный шарик. Когда я впервые попробовала оливковое масло в ресторане, то сказала: «По вкусу как мазь для ушей», – а все потому, что это действительно мазь для ушей. Вот почему я не люблю ни оливки, ни оливковое масло – по вкусу они напоминают мне ушную инфекцию.