Шрифт:
Глава 1
Куда подевался Дженсер?
От Дженсера, ее дорогого мужа, по-прежнему не было вестей.
Он обещал вернуться к двоелунию. Вот небесные сестры Андра и Мельда соединились в Великом доме, и прошло еще двенадцать дней, а Дженсера все не было. Эриса Диорич не находила себе места. Что могло случиться с ним? Он поехал в Эсмиру, пристроившись к караванщикам. Так было безопаснее: торговцы почти всегда следовали с хорошей охраной и соблюдали значительную осторожность. Да, дорога непростая: сначала через горы, потом по
Однако, вышли все мыслимые сроки, а Дженсера все нет и нет. Сначала она ругала его не очень приятными словами: называла куском дерьма и шетовым высерком. Но затем Эрисе начали приходить мрачные мысли. Ведь на караван могли напасть разбойники – здесь скитается немало подозрительных людишек! Караван мог попасть в песчаную бурю и сбиться с пути, а вокруг разбросаны опасные нубейские руины. Наконец в самой Эсмире с Дженсером могло случиться что-нибудь нехорошее, настолько, что об этом не хотелось думать.
«И почему он оставил мне так мало денег?» – из сафьянового мешочка госпожа Диорич высыпала монеты и пересчитала их: 93 с половиной салема. И все… Через два дня ей предстояло заплатить хозяйке за съемные комнаты 75 салемов. А потом что? На улицу с несколькими монетами в кошеле? Куда ей податься в огромном и опасном городе – Эстерате, который она даже не изучила как следует?
Вот и получается, что положение было ужасным. Нет, «ужасным» – это слишком доброе, светлое слово. Положение было катастрофическим. И тянуть дальше нельзя! Требовалось предпринять хоть что-то. Несколько раз к Эрисе приходила мысль, самой пристроиться к какому-нибудь каравану, следующему в Эсмиру, и уже там начать поиски мужа. Но это неразумно. Ведь она могла разминуться с Дженсером по пути. Но главное, для такого путешествия требовались деньги. Деньги, которых у нее не было. Даже своему терпеливому слуге старичку Набастену она задолжала почти сто салемов и все обещала, обещала дать расчет сразу, как только вернется муж. А когда он вернется? Боги! Волгарт, Алеида, ну скажите, когда?! А вдруг он не вернется? Она боялась этой мысли, но все чаще именно эта коварная мысль скользко и тихо, словно песчаная Эфа заползла в ее черепную коробку.
Однажды Эрисе пришла на ум даже такая бесшабашная глупость, будто стануэсс Дженсер специально забрал все семейные деньги (если честно, то ее деньги! большая часть этих денежек – доход с ее поместья!). Забрал и ушел от нее, не собираясь возвращаться. Только такого не могло быть! Ведь за четыре года их брака он точно не разлюбил госпожу Диорич! Это она могла относиться к нему с прохладой, оставлять его на день-два дома, а сама к подругам или во дворец. Она могла быть к нему вполне пренебрежительной. Но наивный Дженсер не смел такого помыслить. Он по-прежнему ревновал ее. Видят боги, сильно ревновал, стоило ей пофлиртовать с каким-нибудь охотливым до женщин господином.
Да, они часто скандалили, как в любой нормальной молодой семье. Несколько раз даже дрались. И если в первую их стычку Дженсер отделался лишь царапинами. Которые она нанесла даже не специально. То из второй Дженсер вышел с забавными приобретениями: шишкой на лбу и огромным лиловым синяком на плече. Ведь, как выяснилось в тот триумфальный для Эрисы момент: она умеет использовать сковороду не только для жарки даст-стейнских колбасок. С тех пор Дженсер ее немножко побаивался, и если госпожа Диорич бралась настаивать на своем, то ее муж сдавался с куда большей охотой, чем в прежние времена, когда его лоб еще не ведал чугунную тяжесть сковороды. К примеру недавно, перед отплытием в Эстерат, Эриса случайно задела локтем свою любимую вазу из цветного стекла. Та упала на пол и, конечно, разбилась. А накричала стануэсса на Дженсера, обвинив в случившемся его.
– Но почему виноват я?! – недоумевал ее муж.
– А потому! – пустила она в ход свой самый железный довод. – Потому, что я стануэсса Эриса Диорич! И лучше молчи мне!
В добавление к их случавшимся иногда разногласиям у господина Дженсера имелись претензии к жене. Претензии в том, что стануэсса Эриса Диорич, наследница славной фамилии, никак не могла родить ему ребенка. Но, извините, здесь целых два «но». Во-первых, на все воля богини Алеиды, а не какого-то там мужа. А во-вторых… Во-вторых, не очень-то и хотелось. Понимая это, подобные претензии Дженсер выражал лишь в качестве скромного нытья.
– Дженсер не мог забыть обо мне. Он не мог бросить меня здесь! – вслух сказала Эриса, нервно перекатывая медную монетку в четверть салема.
В самом деле, если бы у Дженсера был такой безумный план, то зачем бы он вез ее с собой в далекое путешествие из родного Арсиса? Это же глупо! Тянуть жену за собой в такую даль, ради того, чтобы бросить? Хотя, он ее не уговаривал. Можно сказать, что Эриса сама вызвалась сопровождать Дженсера. Почему бы не посмотреть на город, в котором ее муж провел часть детства и юные годы? Почему бы не развеяться, не отдохнуть душой от поднадоевшей столичной жизни? А Эстерат – огромный город в далекой южной стране – обещал очень много ярких впечатлений. Близкая подруга госпожи Диорич прямо пищала от восторга, вернувшись из поездки на южное побережье Аютана. В самом деле рассказывала такое, что Эрисе тоже захотелось тихонько взвизгнуть и попробовать самой.
Скрипнула дверь. Вошел слуга Нобастен. Эриса мельком заметила, как оживилось его морщинистое лицо, когда он увидел монеты, разбросанные на столе. Наверное подумал, что у стануэссы наконец появились деньги и она решилась заплатить за службу.
Она, догадываясь о его мыслях, сказала мягко:
– Потерпи, друг мой. Это все, что у меня есть. Здесь только нам на еду и заплатить за жилье.
Затем отсчитала пять с половиной салемов и вложив их в сухую ладонь старика попросила:
– Кстати, Нобастен, сходи на рынок. Купи финики, немного овощей и хлеб. Сыр не покупай. На обратном пути зайди к этим караванщикам и узнай, нет ли вестей о Дженсере. И в почтовую службу загляни – может он через них что-то передал, – остальные монеты Эриса собрала в кошелек, туго затянула кожаный ремешок. Подумав, все же пустилась в соблазн и добавила: – Впрочем, сыр… Давай побалуем себя. Если отдадут недорого, возьми хоть маленький кусочек. Если сумеешь сэкономить, сдачу можешь себе взять.
– Как прикажете, госпожа. Финики, лепешку, овощи… – перечислил Нобастен, потому как последнее время память все чаще играла с ним в неприятные шутки. Затем поклонился и вышел. Дверь открылась – доносившиеся с переулка голоса и гул Бурж-рынка стали еще громче. В лицо дохнуло пыльным зноем и ароматом спелых дынь.
Свернув за угол, старик еще раз подосадовал, что вляпался в эту историю. Действительно тяжело стало им. Ради чего стоило покидать Арисис и плыть через два моря в чужой город, такой огромный, шумный, недружелюбный? В его-то годы! В самом деле, не для него такие тяжкие путешествия. Но тут же спросил себя: а если бы Эриса выплатила ему сейчас жалование, то, что бы он сделал? Бросил бы ее, оставив здесь одну? Сбежал, попросившись на первый же попутный корабль? Конечно же, нет! Он преданно служил матери стануэссы, увы покойной теперь госпоже Лиоре. И будет служить госпоже Эрисе покуда у него хватит сил или она сама не прогнет его к Шету. Но она не прогонит, потому что она очень добра к нему. Таких господ, как семейство Диорич еще нужно поискать и вряд ли по всей большой Арленсии найдешь равным им! Свернул к рынку и вспомнил последние слова стануэссы, мол, можешь взять себе монетку… Это в то время, как она сама нищенствует! Старик даже расчувствовался. В самом деле, таких как она на этом свете людей не так уж много. Невероятно повезло с ней бестолковому Дженсеру, который к тому же не совсем наш, а наполовину аютанских кровей.
Тем временем Эриса переоделась, выбрав платье горчичного цвета. Легкое, простое. Не достойно стануэссы? И что? Зато удобно. Все чаще она предпочитала простоту, прощаясь со столичной чопорностью. Несколько богатых нарядов вестеймского пошива, так и лежали в сундуке. В южном городе в них было жарко. А главное в этих одеждах Эриса слишком привлекала внимание местных мужчин. Она будто кожей чувствовала вожделенные взгляды южан: и аютанцев, и эльнубейцев, и особо диковатые взоры темнокожих наурийцев. И, говоря откровенно, ей это вполне нравилось. Нравилось до тех пор, пока не стало доставлять слишком сильного беспокойства. Дня три назад возле торговых рядов какой-то бородатый нахал с цепкими пальцами посмел потрогать ее грудь, а потом схватить за ягодицу и пытался утянуть в проулок. За что получил глубокие царапины через все лицо и несколько звучных фраз самой отборного мата. При чем от последнего смельчак опешил гораздо больше, чем от крови, размазанной по щеке.