Безумный корабль
Шрифт:
Она не узнала ни женщину, возившуюся с тестом, ни мальчишку, крутившего над огнем вертел. Собственно, ничего странного в том не было: слуги у Вестритов, бывало, менялись. Тем более что у торговых семейств было в обычае «умыкать» друг у дружки лучших стряпух, нянек, домоправителей. Их соблазняли лучшим окладом, просторными жилыми помещениями и тем подталкивали к смене хозяев.
Вот появилась еще одна служанка. С пустым подносом в руках. Она со стуком опустила его на кухонный стол и повернулась к Альтии. Ее голос прозвучал холодно и скучающе:
– А ты что здесь потерял?
В кои-то веки рассудок Альтии сработал быстрей языка. Она ответила с небрежным поклоном:
– У меня послание от капитана Тениры с живого
Вот так. Вот и удалось сочинить повод некоторое время побыть наедине с матерью. Еще не хватало показываться гостям в одежде мальчика-юнги…
На лице служанки появилось озабоченное выражение:
– У госпожи сейчас гости, и боюсь, ей не так-то просто будет их оставить. Видишь ли, это прощальный прием. Может возникнуть неловкость, если ей придется уйти… – И девушка прикусила нижнюю губу: – Может, ты со своим посланием чуток подождешь? А заодно слегка перекусишь?
Это была мелкая взятка. Девушка улыбалась.
Альтия поймала себя на том, что кивает. У нее и так был полный рот слюны от запахов, витавших на кухне. Собственно, почему бы действительно не поесть? Глядишь, и встречу с матерью и сестрой на сытый желудок будет выдержать легче…
– Верно, мое послание может немного повременить. Можно я руки помою? – И Альтия двинулась к ручному насосу, снабжавшему кухню водой.
– Вода есть во дворе! – заявила кухарка, и Альтия сразу вспомнила, кем она является в их глазах. Ну что ж. Усмехнувшись про себя, она вышла во двор и вымыла руки. К тому времени, когда она возвратилась, для нее уже была готова тарелка. Лежали на ней уж конечно не самые изысканные кусочки. Горбушки от хлеба и корочки от жаркого. Еще – желтый пластик сыра и комок свежесбитого масла. Ложечка вишен, заготовленных с прошлого года… Тарелка была обколотая, салфетка отнюдь не блистала чистотой. В самом деле, откуда бы мальчику-юнге иметь понятие о тонкостях сервировки? Альтия решила соответствовать образу. Забралась на высокий табурет и принялась за еду, действуя в основном руками.
Сперва она ела с жадностью, не думая ни о чем, кроме вкусностей на тарелке. Обрезки жаркого в самом деле казались ей гораздо вкусней каких-либо деликатесов, которые она когда-то пробовала. Как славно хрустел на зубах поджаренный жир!… А свежее масло так и плавилось, впитываясь в еще теплую горбушку… Альтия подхватила остатками хлеба несколько вишенок и отправила в рот.
Но вот голод был утолен, и она стала приглядываться к кухонной суете вокруг. Тут ей пришлось смотреть на знаковую комнату совершенно иными глазами, нежели прежде. В детстве кухня казалась ей огромной и завораживающе таинственной: ей никогда не разрешалось исследовать здешние тайны без присмотра взрослых. А потом, еще не успев преодолеть то детское любопытство, она стала уходить с отцом в море. Так и получилось, что кухня навсегда сохранила для нее ауру чего-то удивительного и отчасти запретного. И только теперь она озиралась кругом по-взрослому трезво. Большое помещение, где так и кипела работа. Метались поварята, появлялись и исчезали слуги, а над всем единолично властвовала кухарка.
Каждый, кто появлялся извне, непременно произносил хотя бы кратенькое замечание о ходе приема. О собравшихся господах говорилось без большого почтения. А иногда и с форменным презрением.
– Дайте-ка мне еще блюдо запеченных в тесте колбасок!… А то тот старый болван думает, что мы для него одного их напекли…
– Да шут с ним! Пусть жрет. Все лучше, чем дурью мучиться, как дочка Орпелей! Гляньте-ка, что она сотворила с едой, над которой мы трудились целое утро! Навалила полную тарелку, чуть-чуть поковыряла и отставила в сторону! Воображает, наверное, будто женихи поглядят, какая она малоежка, и решат, что такую жену будет легко содержать…
– А как там Второй
Слуга сделал жест, как будто опрокидывает себе в горло стакан, причем явно не первый.
– А что он… Топит свои многочисленные горести в винище, делает козью морду сопернику и дуется на маленькую императрицу. Иногда все это по очереди, а бывает, что и разом. Ну и, естественно, при полном соблюдении светских манер. Ему бы на сцене играть…
– Нет, нет, уж кому надо на сцену, так это ей, а не ему. То пялится на вуаль Рэйна и этак приторно улыбается, а доходит до танцев – и знай поглядывает через его плечо и машет ресницами юному Треллу! – Служанка, сделавшая это замечание, неодобрительно фыркнула и добавила: – Оба, ясное дело, пляшут под ее дудку. Только спорю на что угодно, сама она ни в грош не ставит ни того, ни другого. Ее больше интересует, на что их удастся сподвигнуть…
Некоторое время Альтию забавляла болтовня слуг. Но потом ее уши и щеки начали медленно, но верно наливаться краской: до нее дошло, что именно в таком тоне слуги всегда говорили о членах ее семьи. Она опустила голову и уткнулась взглядом в пустую тарелку. А затем попробовала составить из пестрой мозаики сплетен нечто осмысленное. И касавшееся нынешнего положения дел в семействе Вестритов.
Итак, ее мать принимала у себя гостей из Дождевых Чащоб. Само по себе весьма необычно, если учесть, как давно и бесповоротно отец разорвал с ними торговые отношения. Далее: юноша из Чащоб ухаживал за купеческой дочкой. Дочка эта симпатий среди слуг явно не вызывала.
– Она бы охотнее улыбалась ему, замени он свою вуаль зеркалом, – хмыкнула девушка-подавальщица.
– Интересно бы знать, – поддержала другая, – кто из них больше изумится в первую брачную ночь: то ли она, когда он снимет вуаль и продемонстрирует свои бородавки, то ли он, когда обнаружит за смазливым личиком гадючью натуру!
Альтия напряженно нахмурилась, силясь сообразить, о какой же девушке идет речь. Чтобы мать устраивала прием в ее честь, она должна происходить из семьи очень близких друзей… Может, дочка какой-нибудь приятельницы Кефрии как раз достигла брачного возраста?…
Кухонная прислужница проворно подхватила ее опустевшую тарелку и сунула Альтии чашку с двумя яблоками, запеченными в сладком тесте:
– На, полакомись, паренек. А то мы такую прорву напекли – вон, еще три блюда осталось, а гости уже по домам собираются! Что ж тебе, молоденькому, голодать сидеть!
Она ласково улыбалась, и Альтия поспешно потупилась, весьма убедительно изобразив мальчишескую застенчивость.
– Значит, – сказала она, – скоро я смогу передать свое послание госпоже?
– Ну да, полагаю…
Запеченные яблоки были мягкими и расползались под пальцами, но на вкус оказались совершенно восхитительны. Уничтожив все до крошки, Альтия отдала чашку и снова вышла во двор под предлогом мытья рук, липких от сладкого сока.
Кухонный дворик был отгорожен от парадного подъезда шпалерами, заплетенными виноградной лозой. Однако весенние листья еще не развернулись во всю ширину, так что обычно непроницаемая преграда ныне была совсем прозрачной. Альтия стала наблюдать за отъезжавшими экипажами. Она немедленно узнала Сервина Трелла с младшей сестренкой, как раз отбывавших восвояси. Потом появилось семейство Шайев и другие семейства, которые Альтия узнавала скорее по гербам, нежели по лицам. Это заставило ее задуматься, как же, оказывается, давно она выпала из светского круга общения. Кареты между тем отбывали одна за другой. Одним из последних покинул дом Давад Рестар. Вскоре после его отъезда появилась упряжка белых коней, везшая карету торговцев из Дождевых Чащоб. Окошки были по обыкновению плотно занавешены, а герб на дверце не говорил Альтии вообще ни о чем. Она присмотрелась: нечто вроде курицы… в шапочке.