Безумный Макс. Поручик Империи
Шрифт:
– Как он вам? – Обратилась она к собеседнице, лет сорока, одетой обычной сестрой милосердия.
– Удивительно, что он так долго держался… - произнесла собеседница.
– Мне говорили, что он и дня не усидит в покое.
– Мне тоже. А я еще не верила во все эти слухи… - покачала головой Гедройц.
– Беспокойный мужчина. Но интересный. Он ведь прав и про сон, и про папиросы, и про испуг.
– Серьезно?
– Серьезно.
Максим же добрался до своей палаты и улегся на койку. В голове его творился натуральный ад. Вызвался на свою голову концерт организовывать. Клоун. Идиот. Баран. Никогда в своей жизни ничего подобного не делал. И теперь лихорадочно пытался перебрать в воспоминаниях те мероприятия, которые сам посещал. Палата же гудела и мешала думать. Да, пожалуй, не только палата, но и весь Царскосельский госпиталь уже через полчаса знал о том, что контуженный поручик добился разрешения организовать концерт для раненых…
Глава 4
21 октября 1914 года, Царское село
Максим изрядно нервничал, поглядывая на собирающихся людей. Кроме ходящих раненых в зал принесли десятка два носилок с лежащими. Ну и так людей набралось немало. В том числе и не вполне местного контингента. Десятка полтора вицмундиров появилось здесь явно с каким-то смыслом.
Но, пора.
Сидя с совершенно непробиваемым лицом, Максим встал и, опираясь на костыль, вышел на кромку импровизированной сцены.
– Тихо! – Крикнул он, перекрывая гомон нескольких сотен людей.
Секунда. Вторая. Третья.
И зал замолчал.
А Максим начал выступление. Не сольное. Нет. Ни в коем случае. Он постарался задействовать всех офицеров, кто более-менее прилично играл. Местная музыка совершенно не годилась. Времени на полноценное разучивание новых композиций не было. Поэтому он постарался выделить простенькие блоки, вроде ритма, отдельным исполнителям, а себе оставить соло и сложные участки. В итоге получалось куда более объемное и сочное звучание. А ведь подключалось по возможности и фортепьяно, и барабан, и тройку духовых, которые смогли подтянуть через знакомых.
Работать приходилось на слух и очень напряженно. Но справились.
И вот грянули первые аккорды композиции «Марш артиллеристов» в небольшой переделке. Там и нужно было всего заменить несколько слов, подгоняя под конъюнктуру исторической ситуации. Поэтому в этом варианте, названном «Гимн артиллеристов» появились такие строчки, как «Артиллеристы, Царь нам дал приказ» и «Из многих сотен батарей». Потому что говорить о тысячах батарей было слишком уж несвоевременно.
Максим посчитал, что открывать репертуар нужно со своеобразных гимнов родов войск. Поэтому «Погоню» из «Неуловимых мстителей» он назвал «Гимном кавалерии». А обрезанный и немало подкорректированный вариант «Мы за ценой не постоим» стал «Пехотным гимном». Ради чего ему пришлось вываливать топорный обрубок офицерам и искать помощи в правке рифм.
Зашло.
Играли – так себе. Времени толком разучить не было. Да и офицеры, назначенные на пение, иногда сбивались. Но для «колхоза» выходило отлично. Поэтому весь зал аплодировал.
Дальше прозвучали «Ты ждешь Лизавета» и «Катюша», которые даже адаптировать не потребовалось. Ну и все. На этом Максим хотел откланяться. Но не тут-то было.
Зал хотел продолжения.
Офицеры, из которых поручик собрал сводный оркестр, стушевались. Они ведь разучили всего эти композиции. И ничего сверх выдать, разумеется не могли. Поэтому Максим обратился к залу:
– Друзья! Мы подготовили только эти пять песен. Если вы желаете продолжение, то нам придется импровизировать. И качество исполнения может сильно пострадать…
Но людям хотелось «продолжение банкета».
Поручик взглянул на совершенно озадаченные лица своих подопечных. Тяжело вздохнул. И пошел к фортепьяно. От них в этой ситуации не было никакого толка.
Сел. Взглянул в зал поверх музыкального инструмента. И начал выдавать из себя все, что когда-либо разучивал. Не классику. Нет. Просто что-то веселое, интересное и незнакомое местным. Тему «Пиратов карибского моря », «Чарльстон », «Буги-вуги » и так далее. Молча, разумеется. Он и раньше не пел, стесняясь.
Прозвучало семь веселых и довольно динамичных композиций подряд.
Пауза.
И тут священник, сидящий на одном из самых «козырных» мест, вдруг заявил:
– Сын мой! А можешь ли ты исполнить что-то для добрых христиан?
– Отче, - не растерялся Максим. – Так я только для них и играл.
– Но…
– Скажите мне, отче, что должен сделать добрый христианин, попав в ад?
– Э-э-э… - осекся священник.
– Правильно! Дать в рыло ближайшему черту, отобрать у него вилы и, вооружившись, решительным натиском забросить эту нечисть в котел!
По залу прошли смешки. Священник же заткнулся, не в силах найти выхода из этой неловкой ситуации. Поручик же встал из-за фортепьяно, намереваясь на этом и завершить концерт. Но тут одна из сестер милосердия, что стояла возле главного врача, громко произнесла:
– Максим Федорович. Сыграйте что-нибудь и для дам.
Женщина лет сорока, также в костюме сестры милосердия, на нее шикнула, грозно сверкнув глазами. Мама видимо. Но никакого эффекта. Озорной взгляд юной особый был дерзким и провокационным.
Поручик пожал плечами. Почему-то ее обижать грубым отказом не хотелось. Ничего особенного в ней не было. Мордочка не смазливая. Но и не страшная. Просто приятная девушка с огоньком. Поэтому он сел и начал играть самую нежную вещь, которую он знал – «Мой ласковый и нежный зверь» Евгения Даго . Это была одна из самых первых вещей, которые заставила его выучить мама. Так что сыграл он ее очень чисто, практически на уровне исполнителя консерватории. В отличии от других композиций, где неловких моментов хватало.