Безумный Макс. Поручик Империи
Шрифт:
– Переводи! – Рявкнул Максим на Льва Евгеньевича, от чего тот присел и быстро залопотал на немецком. Унтер, а это был именно он, едва заметно кивнул, принимая сказанное. – А теперь спроси его, - продолжил поручик. – Прервать его мучения или ему еще пострадать хочется? Ну!
Хоботов промямлил вопрос. Немецкий унтер что-то прошептал в ответ и Хоботов побледнел. Он не столько услышал, сколько понял, прочитав по губам.
– Что он сказал?
– Он просит добить… но…
– Что?! – Продолжил давить Максим, шагнув вперед, от чего прапорщик отступил и свалился в траншею. Аккурат на тело погибшего русского солдата.
– А-а-а! А! – Истошно закричал Хоботов, схватившись рукой за вывалившиеся кишки покойника.
– Хоботов! Это мелко! Что вы по трупу елозите? Вы же ему все внутренности отдавите.
– Ваше благородие, - попытался вмешаться Васков, но был остановлен жестом.
– Этот солдат, - продолжил поручик. – Получил ранение, вспоровшее ему живот. И он умер не быстро. Ползал по траншее и собирал собственные кишки, вперемешку с землей, пытаясь запихнуть их обратно в живот. Его последние часы были полны боли и ужаса.
– Произнес Максим и, присев, протянул руку Хоботову, помогая выбраться. И когда тот, с трудом вылез наверх, добавил. – Поверьте, он был бы счастлив, если бы кто-то прервал его мучения.
– Вы считаете? – Нервным, неуверенным голосом спросил Лев Евгеньевич.
Вместо ответа Максим подвел Хоботова к немецкому унтеру. Вложил ему в руку прапорщика нож. Приставил лезвие к той части грудной клетки немца, где должно было располагаться сердца. Повернул, дабы клинок легко прошел между ребер. И ударил сверху второй рукой по рукоятки, вгоняя нож в немца. Ну и отпуская руку прапорщика. Тяжело раненый унтер вздрогнул, передавая эту вибрацию на рукоятку. Лев Евгеньевич рефлекторно выдернул нож… да так и остался сидеть с потерянным видом возле быстро затихшего тела противника.
– Федот Евграфович, - обратил Максим к младшему унтер-офицеру. – Выполняйте приказ.
– Есть! – Козырнул тот, и солдаты засуетились.
Прошло минут пятнадцать.
Совершенно потерянный, подавленный и перемазанный в крови с головы до ног Хоботов все также сидел возле трупа и смотрел куда-то перед собой.
– Ваше благородие, - тихо произнес Васков, подойдя, - зачем вы так?
– Война – это место, где пирует смерть. И как любая баба, она не любит, когда от нее нос воротят.
– Так как же нос не воротить? Страшно же умирать.
– Да. Но это неизбежно. Не сегодня, так завтра. А страх. Александр Македонский как-то сказал, что страх гонит воинов вперед, но только победившие страх, побеждают.
– Кого? – Наконец-то подал голос Хоботов. – Кого они побеждают?
– Себя, - произнес поручик, обернувшись. А потом продолжил, разворачивая мысль.
– Величайший враг прячется там, где вы меньше всего его будете искать. Не понимаете? А вы попробуйте встретиться со своими страстями, слабостями и страхами лицом к лицу. Глаза в глаза. И набить им морду…
Глава 3
26 августа 1914 года, где-то в Восточной Пруссии
Пулеметную роту крепко накрыли. Позиции-то, конечно, те еще были. Устроены тяп-ляп на скорую руку. Но их перекопало снарядами так, что жуть. И судя по воронкам – очень немалым калибром. Скорее всего даже шестидюймовыми гаубицами долбили, что говорило о многом. Оперативная реакция на выявленные позиции обычно осуществляется орудиями пожиже. Просто в силу того, что они ближе и доступнее к передовым частям. А тут получалось, что немцы заранее знали, где встанет пулеметная рота… и очень точно знали…
Во всяком случае, именно к этим выводам Максим и пришел, изучая разбитые в пух и прах позиции. Местами, конечно, участки эрзац-траншей сохранились, но в целом, все выглядело так, словно кто-то пытался вспахать снарядами этот участок земли.
Пока солдаты под руководством Васкова играли в кротов и пытались откопать ценное имущество, поручик прогулялся по наблюдательным постам. Неизвестно же как бойцы заняли свои позиции. Может оттуда ничего и не видно. Или они сами как на ладони. Их же наверняка никто не учил этому делу. Вот Максим и не решился пускать все на самотек. А то еще немцы внезапно выскочат откуда-нибудь и поймают их со «спущенными штанами» на этих «археологических раскопках».
Что любопытно, Хоботов, несмотря на свое состояние, увязался за поручиком. Молча, к счастью. Просто наблюдая за тем, что и как тот делает. А дел хватило…
Как Максим и подозревал, солдаты обычной линейной пехоты не имели ни малейшего представления о том, как нужно выбирать позиции для наблюдательных пунктов и маскироваться на местности. Пришлось показывать. Рассказывая и подробно разъясняя что к чему, доходя, казалось бы, очевидных вещей.
– Ну и зачем ты высовываешься над деревом?
– Чтобы посмотреть, ваше благородие.
– А как со стороны это будет выглядеть, ты не подумал? Вот лежит, значит на земле поваленное дерево. И тут раз! На него взгромождается волосатый колобок с ушами. Сидит такой и глазами моргает. Ну а что? Обычное же дело.
– Виноват, - подавив улыбку, буркнул солдат.
– Подумай, как разместиться так, чтобы в глаза не бросаться.
– Ваше благородие, - жалобно произнес солдат, не вполне понимая, что от него требуется.
– Ладно, - тяжело вздохнув, произнес Максим, и перешел к наглядным объяснениям…
Добрый час он потратил, обходя всего три дозора и наводя там порядок. Разъяснить, показать, замаскировать, оговорить способы сигнализации… и так далее, и тому подобное. Все, что для него было, в принципе, просто и очевидно, этим вчерашним крестьянам, оказалось в новинку, в диковинку. Да и Хоботов слушал очень внимательно. Слишком внимательно, что немало напрягло поручика поначалу. Думал – философ подвох ищет. Но обошлось. Оказалось, что тому действительно и неподдельно все это было интересно.