Безумный рейс

Куно Ольга

Макнэлл, наконец-то, отступил, открывая мне полноценный обзор.

Только теперь я осознала, насколько мутным был взгляд синих глаз Брэна.

– Любительница животных в целом и капросов в частности? – уточнил он. – Боюсь, для неё мои тараканы – слишком крепкий орешек.

– Вот между собой и разбирайтесь, - порекомендовал капитан.

И спешно ретировался.

– Можно войти?

– Пожалуйста!

Док попытался ответить светским тоном, но впечатление портил заплетающийся язык. Да и гостеприимный жест рукой оказался слишком широким, в результате чего некий металлический инструмент, из тех, что более всего напоминают орудие пытки, но отчего-то используются врачами, с пронзительным звоном упал на пол. Брэн, впрочем, не придал этому ровным счётом никакого значения.

– Послушай, нам надо поговорить.

Нервно сцепив руки, я сделала несколько шагов вглубь отсека.

– Я весь в твоём распоряжении.

Алкоголем пахнуло так, что, кажется, хватило бы заспиртовать не только головы, якобы хранившиеся в соседней комнатке, но и человека целиком. Я невольно отшатнулась.

– Итак, о чём бы ты хотела побеседовать? – Док перехватил утерянную мною инициативу. – Надеюсь, что не о козлах: я в этой области, увы, не силён.

В этот момент Брэн пошатнулся и точно бы упал, если бы я не подхватила его под руку. Совместными усилиями нам удалось возвратить его телу относительное равновесие.

– Издали звёздочки кажутся маленькими-маленькими, - философски изрёк он, будто и не рисковал только что встретиться лбом с металлическим полом. – Когда отправляешься в космос, кажется: ещё немного – и они будут совсем близко, протяни руку – и сорвёшь, как виноград с дерева. Виноград ведь растёт на деревьях? Впрочем, неважно.

– Неважно, - согласилась я, с замиранием сердца наблюдая за тем, как док опасно накренился влево.

– И вот улетаешь за сотни тысяч километров от Новой Земли – ан нет, они всё равно остаются так же далеко, как и прежде, - продолжал разглагольствовать Брэн.

– Слушай, всё это очень хорошо, - решилась вмешаться я, - но скажи, пожалуйста, сколько медицинского спирта ты успел закачать в свой организм?

– Не считал. А что?

Я вытянула руку на случай, если он снова утратит равновесие.

– Понимаешь, складывается впечатление, что спирт тянет твою голову в одну сторону, а ноги устремляются в другую, и я боюсь, что этот плюрализм мнений закончится падением. Может быть, тебе стоит прилечь?

– Желательно, - признал Брэн неожиданно легко: я-то уже настроилась на продолжительные пререкания.

– Вот и хорошо. Пойдём, я провожу тебя до кровати.

– Нет.

Это прозвучало категорично, и я поняла, что слишком рано успокоилась.

– До кровати я не дойду, - с врачебной прямотой объявил Брэн. – Видишь тот стол?

Он указал на длинный металлический прямоугольник, установленный на высоких посверкивающих чистотой ножках. По-моему, именно на нём док производил вскрытие трупа после памятных событий на Вионе.

– С правой стороны есть кнопка, нажмёшь на неё – появятся колёса. Будь добра, подвези его сюда. Кажется, сам я не дойду.

«Потяни, деточка, за верёвочку – дверь и откроется», - проворчала я себе под нос, но просьбу выполнять отправилась, хотя отходила от врача с некоторой опаской. Передвинула стол к нему поближе и снова надавила на ту же кнопку. Колёсики втянулись обратно, возвращая ножкам прежнюю устойчивость.

– Может, тебе воды дать? – спросила я, оглядываясь на полупустую бутылку минералки.

Ответом мне стал громкий храп. Обернувшись, я обнаружила Брэна мирно спящим на секционном столе.

На следующее утро я пришла в медотсек, чтобы осведомиться о состоянии пациента. Будить его не хотелось, но и сидеть в неведении было тяжело. В итоге я дотерпела лишь до девяти часов, и теперь тихонько постучалась в надежде, что если док ещё спит, то попросту меня не услышит. Однако же дверь распахнулась практически мгновенно, и передо мной предстал Брэн – свежий, бодрый, чисто выбритый, в новой рубашке и с абсолютно не помятым лицом. Я аж отшатнулась под этим напором безукоризненности и испытала жгучее желание сбегать к капитану и спросить, приходил ли он вчера ко мне в каюту. Ну, просто для того, чтобы проверить, не привиделось ли мне всё последующее.

– Доброе утро! – бархатным баритоном поприветствовал меня док. – Проходи.

– Спасибо. Доброе! – спохватилась я уже в отсеке.

Повисла неловкая пауза.

– Как ты себя чувствуешь?

Ответ был очевиден, но вопрос всё равно следовало задать, как минимум по инерции.

– Прекрасно. Я должен принести свои извинения за вчерашнее. Кажется, я был немного не в себе. Уверяю, это больше не повторится.

Его слова прозвучали безупречно, и именно в этой безупречности сквозил холод, проводивший между нами невидимую грань покрепче иного металлического забора. Я набрала побольше воздуха в лёгкие.

– Видишь ли, я кое-что должна тебе объяснить. Собиралась сделать это ещё вчера, но момент выдался не вполне удачный.

Я прикусила губу, опустила взгляд на руки, заметила, что с ногтя на указательном пальце правой руки начал слезать лак. Вечно этот палец самым первым страдает. Мотнула головой, заставляя себя сосредоточиться: думать о маникюре было значительно проще, чем затрагивать щекотливую тему.

– В общем, мы с Тимом вчера возвращались на корабль… То есть мы были на Истерне в разных местах, но назад шли вместе. А ты же давно понял, что у него с законом…как бы это сказать…не всё просто. И тут, как назло, полицейский, откуда ни возьмись. Вот я и создала ему прикрытие. Ну, как-то так.

Не в силах наблюдать за тем, как напряжённый взгляд постепенно превращается в насмешливый, я отвернулась и прошлась по отсеку, якобы разглядывая интерьер. Но собственная неуверенность злила.

– Ты мне веришь или нет? – спросила я, должно быть, резче, чем следовало.

Брэн прошёл к своему рабочему столу, вероятно, для того, чтобы снова оказаться ближе ко мне. К слову, вчерашнего патологоанатомического стола в поле зрения не было.

– Конечно, - заверил врач. – Ты же всегда защищаешь всех… - он щёлкнул пальцами, подбирая выражение, - …существ с непростой судьбой.

– На капросов намекаешь? – гневно сдвинула брови я.

– На них в том числе, - и не подумал увиливать Брэн. – Впрочем, в порядке самокритики должен признать, что вчера вечером ты занималась тем же самым.

– Да пошёл ты! – взорвалась я. – Я тут за него волнуюсь, поддерживаю, на кровать укладываю…то есть на стол…секционный…

Даже не став сдерживать смешок (а зачем отказывать себе в удовольствии), док уселся на край своего несекционного стола, покатал по нему какой-то инструмент и вновь поднял на меня до невозможности наглый взгляд. Я рассвирепела ещё сильнее.