Безумство храбрых. Бог, мистер Глен и Юрий Коробцов(изд.1971)
Шрифт:
Наблюдение за Юрием продолжалось в поезде и потом в Ростове.
И когда он наконец заснул в коттедже турбазы, в одном из кабинетов городского управления безопасности зазвонил телефон. Звонок разбудил капитана госбезопасности Рачкова, который сопровождал Юрия в поезде. Звонил лейтенант Сорокин — в этот вечер он вел наблюдение за Юрием.
— Сейчас Коробцов, наверное, спит, — докладывал лейтенант. — Час назад он вышел из коттеджа и направился на шоссе. Стоял там около сорока минут. В книге отзывов столовой он по просьбе повара сделал
— Спасибо. Идите спать. — Капитан Рачков положил трубку, подумал и, снова взяв трубку, заказал Москву.
Его соединили через несколько минут.
— Дмитрий Иванович? Рачков говорит. Ничего существенного. Сейчас спит. Завтра за ним на турбазу приедут заводские ребята. Как условлено, они знают лишь его официальную легенду и поэтому искренне хотят сделать все, чтобы он почувствовал себя в бригаде, как в родной семье. С завтрашнего дня он уже будет жить вместе с бригадой в заводском общежитии… Хорошо… Спасибо.
Там, в Москве, майор Храмов положил трубку и прошел в кабинет полковника Игнатьева. Доложив о разговоре с Ростовом, он сказал:
— А может, не тянуть, взять его, пока он не совершил преступления. А после устроить на тот же завод.
— А если он не даст показаний? А если ему вдобавок дана явка в Ростове? — спросил полковник и, не дождавшись ответа, продолжал: — Нет, нет, мы поступаем правильно во всех отношениях. Во-первых, случай не стандартный. Мы знаем, что они готовили его в одиночку. Но мы не знаем, как для него организована связь. Это надо установить. Во-вторых, наша операция — это еще и борьба за душу Коробцова. Противники решили, что они вырастили послушного робота, говорящего по-русски. Наша задача — предпринять все от нас зависящее, чтобы Коробцов сам понял, что с ним произошло. В этом — идеологическая сущность нашей операции.
3
Меня разбудил энергичный стук в дверь. На часах — половина седьмого утра. Я быстро встал, было очень страшно, меня прохватывала дрожь. Но испугался я напрасно — это приехали за мной ребята из молодежной бригады токарей машиностроительного завода, где мне предстояло работать.
Мы познакомились. Одного звали Алексей — это бригадир. Другого — Коля, он был очень маленький, прямо школьник. Третий — Митя. Они сразу заговорили со мной просто, непринужденно, будто знали меня сто лет.
— Поехали, Юрий, на завод, — сказал Алексей. — Надо до смены успеть познакомить тебя со всей бригадой и, как говорится, ввести в курс.
— Сразу на завод? — удивился я.
— А чего тянуть? Работать так работать.
— Но ведь сначала мне нужно оформиться, — сказал я.
— Никакой бюрократии! — сказал Алексей. — Все уже договорено, и ты в нашей бригаде. Для тебя даже койка в общежитии приготовлена. Нам квалифицированные токари во как нужны. — Он провел
На завод мы ехали в трамвае. Ребята, перебивая друг друга, объясняли мне, где мы едем.
— Красивый город, верно? — спросил Коля.
Я ответил не сразу.
— Юра, брат, повидал всякие города, — сказал Алексей Коле. — Это ты, кроме Ростова, света не видел.
— А Балаклава? — задиристо сказал Коля.
— Мы его зовем «Клава из Балаклавы»,— пояснил мне Алексей.— Он в Балаклаве родился.
Ребята мне нравились, но я не мог унять волнения. У входа в цех нас поджидали еще пять человек, среди них была одна девушка.
— Соня Бровкина, — сказал Коля и добавил: — Такая фамилия дана ей за ее соболиные брови.
У девушки действительно были удивительные брови— черные, длинные, пушистые.
Мы расселись на груде досок, и Алексей сказал:
— Вопрос один — о новом нашем товарище Юре Коробцове. Мы должны разъяснить ему, кто мы, что делаем, какие задачи перед собой ставим.
— Как у тебя с образованием? — строго спросила Соня.
— Пять классов здешней ростовской школы еще до войны, и все, — ответил я.
— Значит, надо поступать в вечернюю школу, — так же строго сказала Соня. — У нас в бригаде все учатся, все должны получить среднее образование. А бригадир уже в вечернем институте занимается.
— Со школой не проблема, — сказал Алексей.
— Насчет выработки… — заговорил угрюмый парень в потрепанном черном кителе. — Мы из смены в смену меньше ста трех процентов не даем. Это значит — работать надо ответственно…
— Погоди ты, — остановил его Алексей. — Юре сперва нужно станок освоить. На это клади неделю — не меньше.
— А план на него ведь будут давать?
— Ну и что! Поднажмем всей бригадой и будем пока выполнять и его норму.
Потом мы прошли в цех, и Алексей подвел меня к станку:
— Кумекаешь хоть маленько?
Станок был похож на тот, на котором я проходил обучение, но с дополнительным полуавтоматическим устройством. Только к концу смены я самостоятельно обточил болт. Автоматика, которая в объяснениях бригадира выглядела сплошной радостью токаря, для меня обернулась сплошной мукой. Станок думал и действовал быстрей меня.
— Ничего, Юра, ничего, — утешал Алексей. — Главное у тебя есть — ты кумекаешь, что к чему. Дня два-три, и дело пойдет…
После смены бригада в полном составе повела меня в общежитие, которое находилось недалеко от завода. Это был новый пятиэтажный дом. Шестеро ребят занимали две комнаты.
Меня поселили в комнату с маленьким Колей, Леонидом и бывшим матросом Кириллом.
Вскоре все они ушли в вечернюю школу. У меня болело все тело, и я прилег.
Я думал о том, что мистер Глен, как всегда, оказался прав. Он говорил, если я буду вести себя правильно, я обоснуюсь здесь без всяких трудностей. Значит, я имел все основания быть довольным собой.