Безупречный план
Шрифт:
— Ты что творишь, дура? — рыкнул зло. — Да я тебя…
— Попробуй, — зло усмехнулась Оксана. — Только попробуй.
— Не очень-то и хотелось, — хмыкнул он. — Думал тебя пожалеть, осчастливить…
— Вали домой, счастье, — пренебрежительно бросила Оксана и, порывшись в телефоне, набрала выученный наизусть номер.
— Лукин, — недовольно пробасил заспанный голос. — Какого надо, Гуляева?
— Юрий Сергеевич, — пробормотала Оксана. — Кажется, я знаю, как поймать убийцу моей сестры. Все очень просто.
— Ну? — хмыкнул майор Лукин. — Что на этот раз?
— Я
— Или спать, Гуляева, Христом богом прошу. Завтра приходи в отделение, поговорим.
— Хорошо, Юрий Сергеевич, — бодро согласилась Оксана. — Завтра после работы подбегу.
Сунув сотовый в карман рубашки, она заторопилась к выходу и даже не подумала, что Милане может потребоваться помощь. А она, Оксана Гуляева, единственная, кто видел, что брошенная подружка Каймана и Олег Курбатов покинули клуб вместе.
Егор несся по сонному городу, кроя себя последними словами.
«Какой же идиот, а! — мысленно ругался он, желая вдарить по собственному лбу. — Устроил, блин, шоу! Вот только Олежка откуда прознал? От верблюда, — рыкнул Кайман, стиснув зубы. — Да ты сам, придурок, всему городу растрепал! И чуть не лишился Настьки. Вот тогда бы точно сработал второй вариант!»
Егор покосился на Настю, пытавшуюся сохранить остатки самообладания. Вроде пялится не моргая в лобовое стекло. И на первый взгляд кажется спокойной и притихшей, но челюсти сжимает, пытаясь не разреветься. А еще губы, сжатые в нитку, и побелевшие костяшки пальцев, вцепившиеся в ремень безопасности.
«Не обмануть меня, Насюша», — мысленно вздохнул Кайман и, припарковав машину в собственном дворе, нежно провел ладонью по бледной щеке, а потом приник к напряженным губам поцелуем.
— Насюш, пусти меня, — прошептал он, пытаясь языком открыть непокорные губы.
Охнув от неожиданности, она пробормотала что-то невразумительное. Егор, воспользовавшись ее нерешительностью и приоткрывшимся ртом, принялся выводить языком замысловатые узоры. Распаляя ее и себя. Настя поначалу держалась скованно, не отталкивая, но и не поощряя. Даже для приличия пару раз стукнула ладошкой по плечу. А потом оттаяла и, прижавшись к Егору, постаралась переплести его язык со своим. Кайман почувствовал, как его распирает изнутри от сумасшедшей, никогда прежде не веданной радости. Естественно, разумнее всего было прекратить эти обжимания в спортаре, но Егор и подумать не мог, чтобы оторваться хоть на миг от Насти. Когда же наконец поцелуи закончились, он выскочил из машины и, достав с пассажирского сидения разомлевшую Настю, бросился в дом. В этот момент ему больше всего хотелось наплевать на отцовский план, будущее компании и свое собственное. В голове прокручивалась лишь одна мысль, и та касалась Насти.
«Раздеть… уложить… войти… — как мантру мысленно повторял Кайман. — И смотри не перепутай», — сам себя оборвал
Он бережно уложил Настю на постель и стремительно вышел. Ворвался в ее комнату и, достав из шкафа ее пижаму, вернулся обратно.
— Ты первая в душ, потом я, — заявил решительно, надеясь, что, пока она искупается, он придет в чувство.
— Мне лучше уйти к себе, — пробормотала Настя. — Зачем ты притащил меня в свою комнату?
— Охранять, — фыркнул он. — Ты все равно не сможешь уснуть. А привидится среди ночи Курбатов, мне придется к тебе бежать. А так все под боком.
— Мне кажется, трудно уснуть, когда рядом кто-то ворочается…
— Вот поженимся, заведешь себе отдельную спальню, а пока существует опасность со стороны Курбатова, то твое место подле меня.
— Вот еще глупости! — отмахнулась Настя, поднимаясь с кровати Каймана и забирая из его рук шелковую пижамку. — Сюда он точно не проникнет. Дом охраняется…
— Но ведь кто-то глазел в окно, когда мы целовались на кухне. Откуда тебе знать, может, это и Курбатов, — намеренно напугал ее Кайман, не желая отпускать из своей постели. Но как только за Настей закрылась дверь, а в ванной полилась вода, Егор позвонил Митрошину.
— Это был Курбатов или Насте показалось? — требовательно поинтересовался он.
— Курбатов собственной персоной, — неохотно пробурчал начальник службы безопасности, которого выдернули из постели и заставили ехать на другой конец города.
— Гамо су мамо! — выругался Кайман на греческом. И с Митрошина сразу согнало сон и раздражение. Егор Ильич Легатов пребывал в самом скверном расположении духа. За долгие годы работы — а служил он на крокодильей ферме без малого семь лет — слышать ругань на языке Гомера Митрошину приходилось от силы раза два-три. Дословного перевода он, естественно, не знал, но подразумевал что-то похожее на «твою мать», только в самом развернутом варианте.
Егор пробормотал еще что-то, а потом отвлекся буквально на минуту, прислушиваясь к звукам в ванной. Настя все еще купалась. И хоть обычно Каймана злило, что она моется по получасу, но сегодня оказалось на руку.
— Ты внимательно в камеры глядел, Санечек? — вкрадчиво осведомился Егор. И Митрошин понял, что дело совсем худо, раз его обозвали «Санечком», как годовалого глупыша.
— Да, Егор Ильич, — бодро доложил Митрошин. — Очень внимательно.
— Тогда какие подробности? — рыкнул Кайман. — Есть что-то, стоящее внимания?
— Он ушел из клуба с Миланой, — нехотя пробурчал безопасник. — Хромает на левую ногу. Не сильно, но заметно.
— А эта дурища каким боком? — пробурчал Кайман. — Она хоть понимает, во что влипла?
— Не знаю. Я проследил по камерам наблюдения. Они только из клуба вышли вместе, но каждый поехал на своей машине. Курбатова ждал водитель, и он отбыл сразу. А вот Милана долго не могла завести свой «гетц»…
— Опять педали тормоза и зажигания перепутала? — хмыкнул Егор и поморщился. — Ну да бог с ней! Получается, Александр Петрович, к нам во двор как вор приходил Курбатов. И разглядывал нас с Настей в кухонное окно.