Безводный Мир
Шрифт:
Дед что-то рассказывал Уму. Тот молча кивал. Я подошел к нему и сказал.
– Ну вот брат ум, настал твой звездный час!
–Какой щас?
– Время говорю пришло, выполнить, твое, данное мне слово.
– А-а, ну если так. Ты свое сдержал, а Ум свое завсегда держит.
– Пойдем большой брат. Косаря нашел. Уговорить его надо на нас потрудиться. Харизма у тебя большая, как ты, думаю его проймет.
Он сдвинул брови. – Кто такая Харизма?
– Да остынь – улыбнулся я.
– Сила убеждения – харизма значит.
– Это да. – И ласково погладил палицу.
– Только не переусердствуй.
Тут свое слово вставил дед. – Точнее сказать друг другу.
Мы тихонько пошли в сторону дома Фомы. Я рассказал ему спор, чуть подправив рассказ. Мол, что тот меня охраняет, а родители мои, дед то бишь, да батя ему куют шедевр какой-то. Слово "шедевр" он принял, хоть и не понял Мафомы.
Бобы у Фомы были… В общем были они.
– Я брат Фома решил с малого начать торговлю. Сеном для начала. Так вот. – И смотрю на косу, уже почти нержавую. Дед ее еще обил, да поточил. Говорю. – Друг мой, Ум, огорчился тем, что ты мне не поверил и решил сам спор разбить. И в случае победы, сам щелбан тебе подарить, своей так сказать мозолистой рукой. Разбивай Кровоток.
Фома сглотнул. Видимо прозвище дубины и огромные пальцы произвели нужный эффект, как представил картину, так она окончательно сломала волю. – Верю. – тихо сказал он.
– То та! – Добавил я. – Осталось получить мзду. Токмо боюсь у тебя рог вырастет после такого. Как на картинках в книгах. Будешь ты отныне "Фома-единорог". – Фомке как-то сразу взгрустнулось, и я его понимаю. Не прошли еще вчерашние тумаки, а тут свежий, да еще какой. – Но ты мой друг Фома, смерти твоей я не желаю, потому предлагаю долг отработать. Я-то ноне занятой полушка. Тебе же, вроде бы, как и делать нечего. Но если не хочешь косить, то ум щелкнет раз и свободен.
Фома посмотрел на косу, на руки ума и сделал правильный выбор, а я продолжил.
– Ты Фомка поле помнишь, как к Лугленам идтить. Там и коси. Много не надо, так копну хорошую. И свяжи ее, а я проезжать с караваном буду, заберу.
– С каким караваном… – было начал Фома, но посмотрел опять на руки моего "охранника" и умолк.
– Да-а, теряю друга – подумалось мне, теперь поди и говорить со мной не захочет, аль побоится. Но мы взрослеем, и Пора!
И так решил две задачи из трех. Сено пока не привез. Но время есть, надо пройтись, послухать, что в селе творится. И мы с Кровотоком пошли вдоль улицы. Он все вторил о женитьбе, мол спасу нет хочу жениться.
Я же размышлял как с пользой провести остаток времени, коль уж мне сегодня так свезло, как никогда. Фомка прав, хоть лоб его в шишках, я каждую неделю был наказан, то, за то, то, за это, и за что не брался, итог один – хлев и оно. Нет сегодня точно мой день!
Мы дошли до рынка. Где, как не тут, услышишь все новости, да и купец теперь я, "наверное". Стали ходить от лавки к лавке, не торопясь, рассматривали безделицы.
Я вдруг понял, что с этими заботами давно не ел. Достал остатки завтрака и начал трапезничать на ходу. Мой большой друг решил не отставать, откуда-то достал кусок мяса, причем довольно приличный кусок и то же начал жевать. Молодки, проходящие мимо, глаз с него не сводили. Но он, видимо был так занят едой или же, так влюблен в свою Умку, просто игнорировал их пылкие взгляды. А я, только вздыхал
Так и шли, пока мой взор не зацепился за странно одетого полушку. Даже не странно, а странно и богато одетого. Все вокруг слегка сторонились его. И взгляд окружающих его полушек, умов, лесигов и Лугленов отнюдь не светился теплом. Даже лоточник, с которым он толи говорил, то ли торговал, как-то все время будто пятился, опуская глаза.
– Однако. – Только и произнес я. Ум проследил за моим взглядом и его тон изменился.
– Блазальт. – Тихо произнес он, хотя с его басом слышалось странно.
– Никогда о них не слышал.
– Скверный народ, так говорят Умаки, вожди и жрицы нашего народа. Этого, я видел у ворот нашей деревни, старшие ум его не пустили. – мрачно сказал ум.
– Однако – повторил я. Ум же продолжил.
– Ты когда-нибудь бывал в руинах Блазабата? Это их древняя столица. Главная из них. Роскошь и убранство, и сейчас сводят многих с ума.
Я с удивлением посмотрел на Ума, он и такие слова знает, ещё как слог несет.
– Я видел их резервуары для воды. Невиданная роскошь. В два моих роста глубиной и в шесть длинной. Пустые, но когда-то, они в них плескались, а народ умирал от голода и жажды.
Мои глаза все сильнее округлялись. Я даже начал по-другому думать об этом парне. Нет, он не туп, это точно. Или я чего-то не знаю или не понимаю в силу своего возраста.
– А где этот Блазабат? Там торговать можно? – И понял, что, только что сморозил глупость, но тот, не обратил на это внимания и ответил.
– Конечно малой. Там самый большой рынок еще со времен правления Первых. Их самих давно уж нет, а рынок стоит. Город стал так себе, но рынок это да. Я тогда первый раз караван охранял.
Эта фраза выбила меня из колеи, я-то хотел Фомку чуть напрячь, а тут такое. Да-а… – И сколько ты караванов охранял?
– Три, но первый самый опасный был, шкуру на голове видишь? Это оттуда. Знатный трофей для пятнадцатилетнего пацана. Мне ее лично Умака вручила. Хоть я и убил эту тварь, но трофеи делит Умака.
Я начинаю совсем по-другому смотреть на этого парня. А я, просто углан! И место мне в углу!
– Вон, гляди, пошел в сторону вашей кузни.
Эх, проследить бы куда идет, да за сеном пора. Проходя мимо того места, где незнакомец разговаривал с лоточником, увидел черный камешек. Поднял, покрутил в руках. Ничего особенного. Края грубые, как будто просто отколот от такого же камня и все, ничего примечательного. Что-то начертано на нем. Положил в карман. Теплый, странно.
Дело шло к вечеру, пора на покос. Благо идти далеко не надо.
Фомка лежал на стожке, жевал травинку и что-то напевал себе под нос. Я поглядел на косу. Та после покоса стала совсем как новая. Кое-где были видны пятна ржавчины, но в целом она уже не была тем куском гнилого металла как утром. Я посмотрел на Ума. Тот, как ни странно, все понял и молча стал затягивать веревку вокруг стожка. Фома тут же ляпнул.
– Это и есть твой возок? – но вовремя осекся.
Ум закинул не малый воз себе на плечи. Трава свежая, пожалуй и не такая легкая, как мне кажется, но он спокойно, не подавая вида или действительно ему было не тяжело, пошел. Начал что-то напевать на родном Ум.