Безвременье. Империя Невидимых
Шрифт:
— Неужели мы сможем отыскать картину? — усомнился Билл, глядя на огромные помещения музея с картинами, статуями и другими историческими ценностями.
— Мы обязаны найти её, — решительно уточнил Ланимер, сделав ударение на слово «обязаны».
— С чего начнём? — оглянулся Ник, будто бы надеялся на то, что где-то появится табличка с надписью «вход в архив».
Будто прочтя его мысли, Ланимер тут уже сказал:
— Надо попасть в служебные помещения, а там уже действовать по обстановке.
Проникнуть туда, куда вход запрещен не составляло для Невидимых труда, но сложности возникли при поиске этого самого «запрещенного входа». Рассуждая логически, ребята предположили, что архив не может находиться в доступных посетителям местах. Тогда они начали исследовать ходы в подвалы и двери, ведущие в непрезентабельные коридоры.
Но найти архив оказалось не так-то легко. Однако изворотливый ум Ника подсказал выход из положения: увидев женщину, одетую в форму технического персонала, он предложил проследовать за ней. Предложение тут же было признано дельным — женщина оказалась сотрудником архива. С помощью магнитного пропуска она вошла в технические помещения. Попав сюда, юноши заметно оживились — архив найден!
Однако следующее чувство, охватившее их, было отчаянием — им предстояло обследовать сотни дверей и тысячи экспонатов. Картины, хранящиеся здесь, находились в тёмных помещениях и стояли почти вплотную друг к другу, как книги на полке. Увидев такое, Билл аж присвистнул от разочарования.
— И как ты себе представляешь поиск нужной нам картины? — прошипел он сквозь зубы.
Но Ланимера сложно было чем-нибудь смутить. У него всегда был готов ответ и определённый план действий. Он выдернул из альманаха страницу с описанием картины, небрежно швырнув в угол сам фолиант. Ещё раз посмотрев на репродукцию, он прочёл вслух:
— Первые христиане были евреями и не праздновали Рождество. Они отмечали триумф зимнего солнцестояния и во время гуляний осуществляли перестановку социальных ролей. Это позволяло беднякам примерить на себя роль богатеев в период с 25 декабря до 6 января. Рождество впоследствии стали праздновать в тот же временн'oй период. Застолье с Бобовым королём — это общепринятый обычай во Фландрии XVII века, светский способ отпраздновать католическое Богоявление. Стол накрывался 6 января, вечером, когда все религиозные ритуалы уже соблюдены, и народ вернулся из церкви. Но боб, естественно, замешивался в тесто ещё накануне. Боб символизировал путеводную звезду, которая привела волхвов в Вифлеем, чтобы поклониться младенцу Христу. Тот, кому доставался боб, провозглашался «Бобовым Королём». На него надевалась бутафорская корона, он выбирал себе «королеву» и назначал «штат придворных» — от министра до шута. Участники застолья обязаны были беспрекословно подчиняться «королю» и «королеве», а когда «король» поднимал очередной бокал вина — хором восклицать: «Король пьет!». В XVII веке подобные пиры затягивались за полночь.
— Да уж, умел народ разгуляться, ничего не скажешь, — с ухмылкой заметил Билл. — Но чем нам поможет твой экскурс в историю?
— Я должен почувствовать картину. Проникнуться её духом, представить её себе, заглянуть внутрь, — приглушённым голосом сообщил Ланимер, прижимая репродукцию к груди. — Это даст мне возможность отыскать её среди этого многовекового хлама.
Задумчиво покачиваясь, Ланимер представил себе картину Якоба Йорданса в полную величину, проникаясь её сущностью.
Уже в следующую минуту, он дёрнулся и побежал по длинному коридору, словно ищейка, напавшая на след лани. Ник и Билл помчались за ним, не задавая ненужных вопросов. Поворот, ещё поворот, лестница, дверь, коридор налево, снова дверь, ещё лестница, коридор… Все смешалось в голове юношей, но они точно знали, что движутся в нужном направлении. Остановившись перед очередной дверью, Ланимер перевёл дух.
— Это здесь, — и толкнул дверь.
Тёмное помещение встретило непрошенных гостей глухой тишиной, изредка нарушаемой попискиванием датчиков влажности. Щёлкнув выключателем, Ланимер по-хозяйски осмотрелся. Длинный стеллаж во всю стену, был наполнен огромными полотнами. Они крепились наверху и внизу, удерживаемые в вертикальном положении. Ланимер двинулся вдоль ряда холстов, касаясь каждого рукой. Возле одного из них он замер.
— Мы пришли, — сообщил он и потянул картину на себя.
Она бесшумно выехала на полозьях, явив на своём холсте атмосферу разгульного пиршества. Ребята замерли перед картиной, глядя на полупьяные весёлые лица пирующих людей, изображённых на полотне в натуральную величину, из-за чего они казались живыми. Веселящиеся гуляки были озарены золотистым вечерним светом, в лучах которого с особенной силой вспыхивали яркие коричневые, красные, розовые тона одежд, волос и лиц, создавая звучную симфонию красок. Ей вторили смех и разудалые песни, и Билл мог бы поклясться в том, что он их явственно слышал!
Самое удивительное, что было в этом произведении — атмосферные эффекты, создаваемые светом. Они объединили работу тёплыми тонами, делая более естественным представление. Золотой цвет наполнил силуэты, с лёгкостью воссоздавая различные детали и пространственные отношения между фигурами.
Ничего не объясняя, Ланимер шагнул внутрь и тут же оказался частью картины. Ник и Билл последовали за ним и очутились в харчевне, наполненной шумом, криками, смехом и музыкой. Хохот и плач детей, лай собак, звон посуды, пьяные песни и выкрики чуть не взорвали мозг Ланимера, прибывшего из чопорной тишины музейного архива. Поморщившись, он огляделся.
— Теперь надо дождаться Светлых, — сообщил Ланимер, протискиваясь меж столами, периодически сталкиваясь с захмелевшими людьми, которые не видели ни самого парня, ни его друзей.
Ланимер искал тот самый гобелен, который был в его видении. Именно через него должны были Светлые попасть в нереальный мир, и именно в том мире им предстояло остаться, чтобы Ланимер и Товиус смогли осуществить свой коварный план — похитить половину пятидесятки у девушки, а затем с помощью Купюры разрушить Связующий Шлейф, который, согласно древнему предсказанию, сулит крушение их мира.
После этого предстояло расправиться с самими носителями Шлейфа, чтобы они не смогли осуществить пророчество. Только Ланимер пока с трудом представлял себе как можно убить Бессмертных. Хотя, возможно, в нереальном мире гобелена можно будет найти способ обезвредить новичков со Шлейфом. Но это уже другая проблема. И Ланимер планировал решить её после того, как сможет надёжно запереть Светлых в бескрайних лабиринтах нереального мира.
Отыскав гобелен на одной из плохо освещённых стен, ребята остановились. Теперь им предстояло найти укромный уголок, из которого они могли бы видеть всё то, что происходит возле гобелена, но чтобы их самих не было видно. Примостившись за небольшим столиком у выступа колонны, трое друзей заняли выжидательную позицию. Они видели, как к столику у гобелена подошли Невидимые парень с девушкой. Парень услужливо усадил подругу и принёс с кухни огромный поднос с едой. Пока они ели, к ним присоединились ещё трое, двое из которых были теми самыми «новенькими», запястья которых прочно связывала светящаяся нить.
Вскоре в харчевне началась потасовка, и помещение наполнилось воплями, мельканием кулаков и разбитых лиц, а так же звуками ударов и треском ломающейся мебели.
Коварная троица видела, как пятеро Светлых удрали сквозь гобелен. Тёмные выждали минут десять и направились к гобелену. Всего один шаг — и они оказались в нереальном мире, на пути разгорячённых охотников, преследовавших бегемота с короной на голове. Ловко увернувшись от копыт единорогов, ребята оглянулись — охотники ускакали вдаль.