Безвыходное пособие для демиурга
Шрифт:
Я даже вздрогнул и поставил зеркальный щит. Это что за бесенка я подобрал? Если он из Москвы, то прикрытие у него – выше всяких похвал. Но если то, что я увидел, и есть его душа, то я ему не завидую.
– Что-то не так? – Костя нервно поерзал.
– Все путем. – автоматически выдохнул я. – Жена от меня ушла. Понимаешь, собрала вещички – и привет! Записка: «Извини, полюбила другого».
– Бывает. – в глазах паренька блеснуло сочувствие. Похоже, он даже хотел рассказать о каком-то знакомом, которого кинула
Умный. Далеко пойдет. Если мы не остановим. И если тот, за кого себя выдает.
– А ты чем занимаешься?
Парень сразу напрягся:
– А что?
– Понимаешь, хреново мне. Не могу я со своей бедой пойти к друзьям. Чиновник я среднего руководящего звена. Этим все и сказано. Мне бы напиться вдрызг, но с кем-нибудь малознакомым.
– Я вам не верю. – буркнул Костя.
Умница! Правильно: не верь, но только вслух об этом не говорят. Для москвича – прокол непростительный.
– Ты не понял: я – чиновник. У меня все есть. И водка, и закуска, и квартира. И жена вот, была. А на «десятку» ты внимания не обращай. Она мне для работы нужна. Ненавижу общественный транспорт, но и злого шепота старушек в спину тоже не люблю.
– Конспиратор. – ехидно прищурился Костя.
– Ага. – я зевнул. – Бывший секретарь обкома партии, только в Звенигородске.
– На повышение, значит, пошел? – буркнул Костя.
– Типа того.
Мы свернули на Педагогическую, и уперлись в нужный дом.
– Ну, так как? Поехали ко мне?
– Я не люблю, когда зажравшиеся буржуи начинают жаловаться на жизнь!
Молодец, парень: зубки есть!
– Мне не хочется делиться с тобой, хороша была моя жена или нет. – я выключил дальний свет. – Но в эту ночь хочется почувствовать, что я не одинок в этом мире.
– Это тебе еще мало досталось! – злобно бросил Костя, хлопая дверью. – Олигарх вонючий!
Я улыбнулся.
Он вернется. Обязательно. Слишком порывист.
Костю проглотил грязный, обшарпанный подъезд.
Ничего, время у меня есть. Что-то в этом пареньке меня зацепило. Было в его озлобленности нечто странное. Неужели, и, правда, местный? Но живет у родителей, в нищете. Тогда, в принципе, все понятно.
А если нет?
Я вышел из машины.
Падал мокрый снег.
На припорошенной земле валялись использованные одноразовые шприцы: больше десятка.
Я отвернулся. Вот они, люди: наркоманы и сволочи. Все такие, все без исключения. А мы их еще оберегаем, контролируем рождаемость, войны, стихийные бедствия. И где благодарность?
Впрочем, что это я, в самом деле? Дождь и снег как-то на меня разлагающе действуют.
Подъездная дверь скрипнула.
Костя вышел:
– Эй, ты здесь?
Я ждал.
– Ладно, не обижайся. – мальчишка улыбнулся. – Поехали.
Мы сели в машину.
Я ни о чем не спрашивал. И так все было ясно.
–
– Я нормальной ориентации. – усмехнулся я в ответ. – У меня дома стационарный телефон. Кстати, возьми. – и я протянул Косте «сотовик». – Позвони кому-нибудь прямо сейчас, подстрахуйся. И оставь себе в залог безопасности.
Костя как-то странно сгорбился, телефон взял, но звонить не стал:
– Я, вообще-то, здесь не живу.
– Ясно.
Костя отмахнулся:
– С предками поссорился. Обиделся я на них.
Еще бы ты не ссорился с такой-то аурой! Странно, вообще, что полгорода ножичком не перерезал.
– Так куда едем? – я вывернул на проспект.
– Ты же, вроде, приглашал. Или мне память изменяет?
– Но я же буржуй поганый.
– Трепло ты, а не буржуй, – отмахнулся Костя. – А то я чиновников не видел. Они вот так мобильниками не швыряются. А если я сейчас выскочу из машины? А если ты дома напьешься, а я корешей вызову, и мы тебя обчистим? Что тогда?
– Ой, напугал! У меня аж поджилки трясутся. Что ты можешь вынести у меня из дома? Ну, на двадцать, ну на пятьдесят тысяч, и только. Я ведь настоящие деньги, а не мелочь всякую в шкафчике не держу. У меня счет в берлинском банке.
– А почему не в швейцарском?
– Я похож на идиота?
Костя помолчал. Похоже, он просто не знал об операции ФСБ по зачистке денежных переводов за границу. Возможно, он – обычный парень. А я тут навертел себе в башке, черт знает что.
– От тебя, правда, жена ушла?
Я достал из внутреннего кармана кошелек, раскрыл его. Красивое женское лицо улыбалось под прозрачной пленкой. Лицо реальной женщины. Аллы. Я специально ношу его с собой именно для таких вот случаев.
Костя посмотрел на фотографию и слегка расслабился. Похоже, поверил. Или сделал вид, что верит.
Что ж, похоже, начиналась вторая часть Марлезонского балета. Лишь бы я оказался в роли мушкетера или, на худой конец, в шкуре Анны Австрийской.
Примерять личину обведенного вокруг пальца кардинала или облапошенного короля что-то не хотелось. Но кто не рискует, тот не пьет шампанского!
Служебная квартира, предназначенная для таких вот незапланированных операций, встретила нас тщательно продуманным лирическим беспорядком. Кровать не убрана, у изголовья раскрытая книга, забытая переплетом вверх. На спинке стула – трико. Носки валяются посередине комнаты, ладно, хоть не дырявые. На кухне не лучше: на столе грязная посуда, на скатерти – пятно. В комнатах витают запахи алкоголя, висит табачный дым. Даже шторы задернуты.
Я извинился и провел Костю в рабочий кабинет. Предполагается, что у чиновника это – святая святых. В принципе, так оно и есть.