Безымянка
Шрифт:
Вскоре Вакса закончил разделку свекольной тушки, вытер пальцы о жилетку и устроился на корточках, взгромоздившись на остатки радиатора. Со стороны он теперь походил на крупную горбатую птицу, наряженную в человеческие шмотки. Дурацкая все-таки привычка так сидеть. Да и неужто удобно? Решительно не понимаю.
Вакса принялся с независимым видом трескать овощ. Один за другим он заглатывал скользкие холодные куски, пуская темные струйки сока из уголков рта и плюясь алой слюной.
И ведь никому не предложил, засранец, не поделился. Обиделся.
Ева сняла с пояса фляжку и молча протянула Ваксе. Он фыркнул, но от воды не отказался — сцапал емкость и, приложившись к горлышку, энергично задвигал кадыком.
— Не увлекайся.
— Ой ладно, вокруг полно воды — аж со стенок капает.
Ева отобрала у Ваксы фляжку и поинтересовалась:
— Хочешь полакать из лужи, агнец?
Он опустил голову между колен, упирая луч налобника в грязную жижу, и признался:
— Не-а. Отстойная лужа. А кто такой агнец?
— Баран молодой.
— Не понял. Козлик, что ли? Опять наезжаешь?
— Угомонись. Ты не козлик, а матерый баран-осеменитель.
Вакса встал с кортов, приосанился и ощерился во всю рожу — фингал под глазом набряк бронзовой дулей. На опытного барана-осеменителя он, конечно, не тянул, но для своего возраста смотрелся мощно.
Мы с Евой присели на днище перевернутой дрезины, и я невольно повернулся на знакомый мускусный запах. Она, кажется, заметила это и слегка отодвинулась. Понимаю, не время для нежностей и воркования.
Порывшись в сумке, я раздал всем по куску вяленого мяса, а Ева извлекла из заплечного мешка банку консервов. При виде блестящего металлического бока у Ваксы загорелись глаза.
«…вая каша» — гласила надпись на наполовину содранной этикетке.
— Перловка, — пояснила Ева. — Налегайте.
Дважды нас упрашивать не пришлось. Ловко отколупав крышку, я подцепил на нож солидный шмат слипшейся каши и передал банку пацану. Он чуть ли не вгрызся в нее, чавкая и позабыв о свинине.
— За перловку прощаю «малыша», — выдохнул он через минуту, оторвавшись от лакомства и вытирая губы тыльной стороной ладони. — Еще есть?
— Нет, — покачала головой Ева. — Брала только одну банку.
— Все равно — ништяк. — Вакса отбросил звякнувшую тару и потянулся. — И не смотрите так печально. Мне ни фига не стыдно, что все до донышка умял: растущий организм требовал каши.
Я откусил жесткое мясо, поморщился от боли в опухшей челюсти и принялся неторопливо жевать. Мой организм, несомненно, тоже требовал калорий, но не так шустро, как у Ваксы.
— Покажи, что было в ячейке, — попросила Ева, не притрагиваясь к своему куску.
Вытряхнув содержимое сумки рядом с собой, я отобрал запаянные в полиэтилен картонки, причудливые ключи, а остальное убрал обратно.
— Вот.
Девушка бережно взяла предметы и стала их разглядывать, светя фонарем то на один, то на другой. Она перебирала их так долго, что я уж было решил — не дождусь объяснений. Осторожно откусывая, доел свой кусок мяса и вщелкнул в магазин «Стечкина» пару патронов — вместо потраченных на вагон-излучатель.
— Я думала, он будет один, — наконец сказала Ева.
— Кто? — рассеянно спросил я, беря в руки одну из запаянных карточек.
— Что, — поправила она. — Предмет.
Я внимательно оглядел картонный прямоугольник со всех сторон. А штуковина-то непростая… При ближайшем рассмотрении на желтоватом поле обнаружились ровные рядки цифр: от ноля в самом верхнем до девятки внизу. Кроме того, вертикальные линии разбивали цифры на столбцы — по четыре в каждом. Но самым любопытным оказалось даже не это. В некоторых местах цифры отсутствовали, точнее, вместо них в картонке были выбиты крошечные дырки.
— Никогда такого не видел, — признался я и вернул запаянную штуковину Еве. — Что это?
— Перфокарта. — Девушка наморщила лоб, вспоминая. — Носитель информации для систем автоматической обработки данных… В общем, их раньше использовали в примитивных машинах и компьютерах.
— Диковина, — кивнул я, выпятив нижнюю губу. — Но зачем все это понадобилось Эрипио?
Ева серьезно посмотрела на меня. Промолчала.
— Мы так не договаривались. — Мне стало обидно. — Ты обещала рассказать.
— Это ключ… — Она осеклась и перетасовала карточки. — Точнее, ключи.
— От чего?
— Ты слышал легенду о Вратах жизни?
Смысл слов не сразу проник в сознание: повертелся, срикошетил пару раз от внутренних стенок черепа и только потом угнездился в мозгу. Когда же сказанное окончательно до меня дошло, я не удержался и рассмеялся — громко и задорно, сбрасывая накопленное напряжение и пренебрегая всеми правилами маскировки. Теперь, если б нас захотели обнаружить, — сделать это не составило бы особого труда.
Вакса тоже заржал, глядя на меня. Мы с ним хохотали добрую минуту и угомонились только тогда, когда скулы свело судорогой, а пульсирующая боль в моей разбитой челюсти стала невыносима.
Ева даже не улыбнулась. Она сидела и не отрываясь следила за мной своими чуть раскосыми глазами.
Заткнувшись, я уставился на нее, и сарказм моментально выветрился. Внутри застыло что-то колкое и неудобное… Голод?
— Ты что… серьезно? — спросил я в наступившей тишине.
Ева не ответила.