Безымянка

Палий Сергей Викторович

— Что ты задумал? — окликнула Ева.

— Похлопать ему, — бросил я через плечо.

Больше ни она, ни Вакса меня не звали. Видно, решили, что я окончательно умом повредился. Но это было не так.

А что, если существам, бывшим когда-то актерами и продолжающим в своей абсолютно чуждой нам манере нести искусство в массы, просто не хватает признания? Что, если этим созданиям нужно было, чтоб кто-то похлопал им в ладоши, а вместо этого они получали проклятия и свинцовые ливни в морду?

Ведь все мы, если задуматься, на протяжении жизни играем разные роли, а вместо оваций часто получаем плевки в лицо и душу.

Я убрал пистолет в кобуру и вышел из-за поленницы шпал, стараясь не глядеть на кровавую размазню на рельсах. Сердце колотило по ребрам подобно киянке в руке опытного плотника. То, что я сейчас делал, могло привести всего к двум исходам: либо догадка верна и роль перестанет буянить, либо через несколько мгновений я скоропостижно сдохну и путь мой, как любит приговаривать Ева, прервется.

Давненько, надо признаться, я не совершал подобных безумств.

Роль порвал еще двоих бойцов, остальные отступали, неприцельно отстреливаясь. Впрочем, во время скоротечной схватки зверюгу все же успели зацепить. На левом боку зияли глубокие царапины, и по лоснящейся коже текла бледно-желтая слизь, сочащаяся из ран.

— Эй! — гаркнул я, запрыгивая на платформу.

Роль отреагировал тут же: резко повернулся, качнулся на суставчатых ногах и сместился за колонну, чтобы одновременно видеть и меня, и отходящих охранников.

— Не стреляйте! — крикнул я, разглядев сквозь дым командира в потрепанном комбезе. — Слышишь? Прикажи прекратить огонь!

— Хрен те в глазки за такие сказки, — хрипло отозвался тот из-за перевернутого стола. — Гадину подстрелили, добьем сейчас…

— Никого вы не добьете! — остервенело проорал я, стараясь не выпускать из поля зрения роля. — Если не перестанете, он всю станцию порвет!

Командир ответил не сразу. Скорее всего, это был бывший военный, который не привык решать проблемы путем переговоров. Таких непросто склонить к дипломатии. Да и некогда теперь убеждать…

Рискуя попасть под шальную очередь, я сделал несколько шагов вперед и остановился между рядами колонн. Под ботинками хрустело битое стекло, мраморное крошево и осколки пластика. В воздухе клубилась пыль, воняло пороховой гарью.

Сердце пропустило удар, а внутри растекся знакомый холодок.

— Не стрелять! — громогласно приказал командир. Повернулся ко мне и рявкнул: — Не знаю, что ты задумал, но у тебя пять секунд.

Треск автоматных очередей стих, лишь одиночные выстрелы продолжали громыхать, несмотря на отданный приказ. Но времени дожидаться полной тишины не было.

Я повернулся к ролю лицом и снял перчатки. Монстр, рыкнув, высунулся из-за колонны и повел лапой с выдвинутыми когтями, на которых висели куски плоти. Я сглотнул. Выставил перед собой левую руку ладонью вверх.

В этот момент на меня смотрели уже с десяток диких. Люди останавливались и, пересиливая страх, таращились на безумца, решившего добровольно скормить себя ролю. Наверное, со стороны все это и впрямь выглядело по-дурацки. Краем глаза я даже отметил бледное лицо Ваксы и Еву, во взгляде которой уже начинало проступать понимание.

Вздохнув поглубже, я зажмурился и хлопнул правой ладонью по левой.

Звук разнесся по станции и замер где-то под закопченным потолком. Выстрелы к этому моменту смолкли: видно, бойцы тоже прониклись ситуацией и решили не мешать акту утонченного суицида.

Я открыл глаза.

Роль наклонил голову, и на какой-то миг мне показалось, что он вот-вот бросится на меня и разорвет на части. Но монстр больше не двигался, продолжая с интересом пялиться своими желтыми глазами из полумрака.

Я хлопнул второй раз. И третий.

Роль высунулся из-за колонны еще сильнее и издал звук, похожий на урчание дизеля на холостом ходу.

— Да не стойте же столбами, — обронил я, не оборачиваясь. — Поаплодируйте ему.

И захлопал в ладоши.

Разгромленная Спортивная, залитая тусклым светом отраженного от потолка луча прожектора и усеянная частями тел. Разгоряченные боем мужчины с поднятым оружием. Женщины, опасливо выглядывающие из-под платформы и успокаивающие всхлипывающих детей. Группка чумазой шпаны, затаившаяся за дебаркадером. Сломанный обелиск.

И одинокий идиот, хлопающий в ладоши довольному монстру, учинившему весь этот бардак. Плачевное зрелище даже для сурового мира диких…

Первой меня поддержала Ева. Она подошла ближе и, убрав пистолеты, зааплодировала. Командир, поняв, что метод действует, тоже захлопал. Обалдело ухмыляясь, присоединился Вакса.

А спустя полминуты в ладоши хлопала добрая половина зала. Нескольких порывавшихся продолжить кровопролитие бойцов угомонили и оттеснили подальше. Потерявшие мужей тётки продолжали стенать, но до остальных дошло: несмотря на чудовищность случившегося и горечь потерь, ситуацию лучше не усугублять и спровадить зверюгу прочь. Кто-то из толпы для пущего эффекта даже крикнул:

— Браво!

За что на умника тут же зашикали:

— Ты его еще на бис попроси выступить!

Роль внезапно вышел из-за колонны и переломился, будто получил под дых. Раны на его боку засочились сильнее, но, кажется, монстра это не обеспокоило.

Толпа отпрянула, аплодисменты стали жидкими.

— Не бойтесь, — сказал я, продолжая хлопать. — Это всего лишь поклон.

После очередной порции оваций роль переломился еще пару раз и стал отступать к гагаринскому туннелю.

— Уходит, что ль? — несмело предположил кто-то из диких. — Гляньте, братва, да он же уходит. А ну-ка, громче давайте!