Безымянная империя. Дилогия
Шрифт:
* * *
Утром пятого дня Тим заметил, что крен исчез и плотик выровнялся. Он не верил в чудеса: вода из затопленного бочонка уйти не могла. Значит, она затопила новый бочонок – уже по левому борту, – это и стало причиной выравнивания. Увеличившаяся осадка плотика говорила о том же. Теперь даже самая мелкая волна норовила обдать Тима тучей брызг.
Это конец: еще одна-две бочки – и ему придется сидеть по уши в воде. Хотя разница с нынешним положением невелика – одежду хоть выжимай, как и спальник.
Странное дело – он выбирал лучшие бочонки и был
Погода, будто издеваясь над пленником моря, решила сегодня побаловать. Низкая облачность растворилась, остались лишь редкие белые облака. Солнце светило вовсю – от сырой одежды иногда начинал подниматься пар. Будь дело на корабле, Тим легко просушил бы сейчас все свои тряпки. Но как это сделать на крошечном плотике? Никак…
Наблюдая за ветром, Тим не забывал поглядывать и за горизонтом. В этих местах, богатых добычей, нередко появлялись китобои. Встреча с таким кораблем станет спасением. Хотя, если вдуматься, шансы мизерные: южные моря огромны, а судов вроде «Клио» очень мало. Обитатели этого мира еще только начинали осваивать охоту на жирных гигантов, и китобойный промысел оставался большой экзотикой.
Да и китов не видать – за все пять дней Тим ни разу не заметил их признаков. Из живности ему попалась лишь огромная неизвестная рыбина, тащившаяся за плотиком пару часов, да еще на айсбергах иногда встречал отдыхающих морских птиц. Похоже, киты не только от «Клио» прятались, а и от всего с ним связанного. Даже Тима до сих пор избегали, хотя он не представлял для них ни малейшей опасности.
* * *
Киты появились перед рассветом шестого дня.
Тим не спал. Ночью очередной бочонок сдался под напором стихии, и плотик серьезно склонился на левый борт. Теперь волны не только пускали брызги, но и перекатывались иногда через крошечную палубу. Если раньше Тим по ночам просто замерзал до мозга костей, то теперь и кости, и мозг в них, похоже, проледенели. При каждом движении ему чудилось, что в суставах трещат кристаллы льда. Тело болело так, будто его неделю палками дубасили: сказывались сырой холод и почти постоянное существование в скрюченном состоянии. За все эти дни он ни разу на ноги не поднимался, да и не распрямлялся полностью.
Мозг, видимо, тоже замерз – он не сразу осознал, что рядом с плотиком резвятся киты. Повернув голову, в предрассветных сумерках различил, как чуть ли не в десятке шагов по левому борту под водой скользнула огромная масса. Фонтан выдыхаемого пара поднял за собой тучу брызг, несколько угодили Тиму в лицо. Он даже не поморщился – все равно на нем уже нет ни одного сухого места. Странно, что он до сих пор еще жив. Видимо, море не столь уж ледяное или мокрые тряпки все же создают хоть какую-то защиту. Было бы неплохо, разнеси кит сейчас плотик ударом хвоста. Это деяние взаимовыгодно: морской гигант смог бы отомстить за гибель сородича, убитого рукой Тима, и одновременно избавил почти околевшего парня от долгих страданий.
Глядя, как мимо плота проходит стая кормящихся кашалотов, Тим отчетливо понял: вряд ли ему удастся пережить этот день. Человек, попав в холодную воду, живет считаные минуты. Тим пока просто мокрый, но это всего лишь оттягивает неизбежный конец. Не очень-то намного…
Киты, не обращая внимания на курьезное сооружение, прошли мимо. Это было достойное стадо – не меньше четырех десятков исполинов. Повстречайся они «Клио», китобои при минимуме везения надолго были бы обеспечены работой. Пару туш принайтовили бы к бортам, еще несколько пустили бы «на флаг» – дрейфовать по течению, издалека маяча бело-оранжевым полотнищем на длинном флагштоке буйка, привязанного к гарпуну, вонзенному в бок кита.
И «Клио» бы не отправился на Крайний Юг в поисках добычи.
И не нашел бы свою смерть…
Тим с трудом переборол апатию – шевелиться не хотелось, да и напрягать ноющие суставы не хотелось еще больше. В старости они ему припомнят все – отомстят букетом болезней, нажитых от этой пронизывающей сырости. Вот только не дожить ему до старости, если обстановка не изменится в лучшую сторону. Причем немедленно не изменится…
Присев, Тим склонился над бочонком-кладовкой. К его крышке была прикреплена медная банка корабельного компаса. Взглянув на плавающую стрелку, покосился на тонкую ленточку, развевающуюся на макушке короткой мачты. Ветер юго-восточный – то, что надо. Придется выдержать новую битву с апатией и поставить парус. У него одна надежда: добраться до Атайского Рога быстрее, чем его доконает холод.
Солнце выглянуло из-за горизонта, его лучи заиграли на верхушках волн, подсвечивая гребни. Плотик вознесся, Тим, взявшись в этот момент за веревку, поднимающую рею, смотрел на запад и успел заметить какую-то несообразность. Понять, что именно было не так, он не успел, потому что плотик пошел вниз, проваливаясь в водяную впадину.
Дождавшись, когда море вновь потащит своего пленника наверх, ухватился за мачту, привстал, жадно уставился на запад… Есть! Суша! Между рваными ледяными полями и айсбергами, где-то на горизонте, из моря вздымались серые угловатые вершинки, подсвеченные солнечными лучами.
Атайский Рог? Или забытые всеми богами скалы, не отмеченные на карте? Да какая разница! Ведь это – суша, то есть как минимум шанс сдохнуть на твердой земле! А максимум – возможность починить плотик, обсушиться или вообще закончить плавание, если это действительно побережье Атайского Рога.
Парус, поймав ветер, упруго затрепетал, потащил плотик за собой. Воздух наполнился птичьими криками: огромная стая проследовала за китами. Хитрые пернатые намеревались полакомиться морской живностью, драпающей от опасности вверх: кашалоты не охотились в поверхностном слое, предпочитая добывать пропитание в глубинах моря. Лишнее подтверждение тому, что Тиму земля не почудилась, – до этого он ни разу не видел здесь такого огромного скопления птиц.
Если капризный ветер не переменится, он доберется до суши еще до полудня.
* * *
Ветер не переменился. Вот только все оказалось не совсем так, как представлял Тим.
Как и все накхи, с морем он был знаком только понаслышке и до того, как попасть на борт «Клио», видел его лишь однажды. Степняки не любили забредать лишний раз на побережье – по негласному уговору, тамошние земли в давние времена были выделены колонистам из заморских стран под виноградники и поселения. Это было взаимовыгодно: через них накхи вели торговлю со всем миром – имперский аристократ считается посмешищем, если у него нет чистокровного эгонского скакуна. Существовал и еще один источник дохода, особый: все колонии выплачивали степнякам немалые деньги. Они называли это платой за охрану караванных троп и защиту степных просторов от разбойников. Хотя накхи считали, что занимаются совсем не этим, и называли все эти выплаты гораздо короче – всего лишь одним словом: «дань». Насчет разбойников и вовсе смешно – они обитают лишь на побережье и свои носы не суют в земли кочевников. Впрочем, разночтение в толкованиях не мешало мирному сосуществованию – лишь бы не называли платой за пользование дочерьми степи, а все остальное накхи стерпят. Пусть неженки с побережья потешат свою мелкую гордость.