Безымянное семейство (с иллюстрациями)
Шрифт:
Это был молодой человек лет двадцати девяти. Его стройная фигура, крепкое сложение, волевое лицо, решительный взгляд, мужественные черты, высокий лоб в обрамлении черных волос выдавали ярко выраженный франко-канадский тип. Кто он такой? Откуда? Мэтр Ник, знавший абсолютно всех, его вовсе не знал и даже никогда раньше не видел. Тем не менее, приглядевшись к нему внимательно, он понял, что этот молодой человек, проживший еще так мало, похоже, уже перенес тяжкие испытания и прошел суровую школу жизни.
То, что незнакомец принадлежит к партии, борющейся за национальную независимость, угадывалось уже по его платью. Одетый примерно так же, как те искатели приключений, которых еще и сегодня кличут «лесными бродягами», он носил на голове синий колпак, а его верхняя одежда — нечто вроде солдатского плаща,
Не следует забывать, что использование этих тканей местного производства было равнозначно политическому протесту, поскольку тем самым отвергались изделия мануфактуры [92] , ввозимые из Англии. Это был один из множества способов вести себя вызывающе по отношению к властям метрополии, уходящий, кстати, корнями вглубь истории.
92
Мануфактура — 1) продукция, производимая ручным или ремесленным трудом; 2) изделия текстильной промышленности.
Действительно, разве сто пятьдесят лет тому назад бостонцы не перестали пить чай в знак ненависти к Великобритании? И так же, как некогда поставили себе за правило лоялисты, нынешние канадцы зареклись носить ткани, изготовленные в Соединенном Королевстве. Что же касается мэтра Ника, то, как лицо нейтральное он носил панталоны канадского, а редингот [93] — английского происхождения. Зато в платье патриотически настроенного Лионеля не было ни ниточки, вытканной по ту сторону Атлантики. Тем временем карета довольно-таки быстро катилась по тряской почве равнины, расстилающейся на острове Монреаль вплоть до среднего течения реки Св. Лаврентия. Но какой долгой казалась дорога разговорчивому по натуре мэтру Нику! А поскольку молодой человек, похоже, не был расположен завязать беседу, ему пришлось взяться за Лионеля — в надежде, что их попутчик, в конце концов, примет участие в разговоре.
93
Редингот — длинный сюртук для верховой езды.
— Ну так как, Лионель, обстоит дело с блуждающим огнем? — спросил мэтр Ник.
— С блуждающим огнем? — растерянно переспросил юный клерк.
— Да! Я сколько ни напрягаю зрение, ничего похожего на равнине не вижу!
— Это оттого, что еще слишком светло, мэтр Ник, — возразил Лионель, решившись отвечать в том же шутливом тоне.
— Может, мне попробовать спеть одну старую песенку:
А ну, веселей, кум домовой! А ну, веселей, сосед дорогой!..Да нет, кум не отзывается. Кстати, Лионель, а ты знаешь способ уберечься от колдовских чар блуждающих огней?
— Конечно, мэтр Ник. Достаточно спросить у них, какого числа бывает Рождество Христово, а поскольку они этого не знают, всегда успеешь убежать от них, пока они раздумывают над ответом.
— Ты, я вижу, хорошо знаком с народными преданиями. Что ж, раз ни один огонек пока не повстречался нам в пути, не побеседовать ли нам немного о том, которого ты сунул в карман?
Лионель слегка покраснел.
— Вы хотите, мэтр Ник?.. — неуверенно спросил он.
— Ну да, мой мальчик! На это уж точно уйдет четверть часа, а то и целых две!
Тут нотариус обратился к молодому человеку.
— Вас, сударь, не побеспокоит чтение стихов? — спросил он с улыбкой.
— Нисколько, — ответил пассажир.
— Речь идет об одном стихотворении, которое мой клерк сочинил, чтобы принять участие в конкурсе «Дружественной лиры». Эти мальчишки за все берутся, ничего не страшась. Ну, юный поэт, опробуй-ка свою вещь, как говорят артиллеристы!
Лионель, несказанно обрадовавшийся, что у него есть теперь слушатель, который, быть может, окажется снисходительнее мэтра Ника, достал из кармана свой голубой листок и начал читать:
БЛУЖДАЮЩИЙ ОГОНЬ
Сей— Да, — сказал мэтр Ник, — попробуй-ка словить его и посадить в клетку! Продолжай, Лионель!
Лионель стал читать дальше:
А говорят (но только мало веры), Что это газ идет из-под земли... Мне ж думается — то другого мира, Светя нам с Ориона, Веги, Лиры, Огонь на Землю звезды принесли.— Да уж, тебе лучше знать, мой мальчик, — покачал головой мэтр Ник. — Уж это дело твое!
Лионель продолжал:
Но может, то — дыханье джинна, Иль домового на губах Искрится, делаясь незримым, Едва пробудится долина В веселых утренних лучах! Иль то приходит привиденье И светит тусклым фонарем, Когда на кровлю винодельни Садится в сумраке вечернем В луны сиянии скупом. А может, светлая душа Безумной мается девицы — Судьба была нехороша — И бродит в поле не спеша Покоя ищущая жница.— Прекрасно! — сказал мэтр Ник. — Надеюсь, ты уже покончил с метафорами? [94]
— О нет, мэтр Ник! — ответил юный клерк.
И продолжал:
Быть может, отблеск свой мираж Оставил в мареве дрожащем, Иль кончился грозы вояж И то финальный был вираж Последней молнии погасшей. Не от болида ли то след — С ним то же, что с Икаром сталось... В полете в воздухе был тверд И светел, но его уж нет И даже искры не осталось. Иль, уделив полям вниманье, Скользнув по краю, бороздой, То луч полярного сиянья Порхнул, невластный осязанью, Подобно бабочке ночной.94
Метафора — оборот речи, в котором свойства одного предмета перенесены на другой на основании их общих признаков.
— Что вы думаете об этой стихотворной чепухе, сударь? — спросил мэтр Ник у попутчика.
— Я думаю, сударь, — ответил тот, — что ваш юный клерк наделен недюжинным даром воображения, и мне любопытно узнать, с чем еще он может сравнить свой блуждающий огонь.
— Так продолжай, Лионель!
Лионель слегка зарделся, услыхав похвалу молодого человека, и уже более звучно прочел:
А может, в час успокоенья, Когда живые видят сны, Здесь стяг свой — символ примиренья Для всех, нашедших погребенье, То водружает Ангел тьмы!