Безынициативный скелет
Шрифт:
И я начал свой танец с уворотами, прыжками, сальто и перепрыгиваниями на соседние трупы. Наносить смертельные раны удавалось крайне редко, но это и не требовалось, я отвлекал на себя внимание и делал это красиво.
Танцуй, танцуй, гуттаперчевый мальчик,
На тонком канате, над пропастью взглядов.
Танцуй, хохочи, оступайся и падай,
Как больно, как больно, но мальчик не плачет.
Здесь клоуны
Попоны скрывают кровь на спине,
Кости гимнастов — сплошная боль,
Но все продолжают играть свою роль.
И да это было больно, получать клешнями по костям, к счастью в захват оных я не попал, а то видел неоднократно как хитиновые дротики они перерубали почти без усилий.
Постепенно число врагов таяло и наконец все были истреблены. Стоять остались только четверо: я, Сатас, Джефф и Фран. Это катастрофа!
Глава 25
Мы стояли посреди трупов врагов и товарищей, не решаясь пошевелиться. Из глаз Джеффа и Фран сами собой лились ручьем слезы, будь у нас с Сатасом такая возможность, мы бы к ним присоединились. Как это ужасно! Потерять столь близких людей буквально за пару часов.
Первым очень севшим и скрипящим голосом заговорил Сатас:
— П-простите меня, это я вино..
От звука пощёчины содрогнулись все, Фран смотрела на него яростно.
— Не смей! Мы знали на что шли, мы все знали, что этот поход завершится смертью, но боросиль мы за жизнь! Не смей раскиснуть и командовать отступление! Ты предашь их! Соберись солдат, бой ещё не окончен!
Скелета пробила мелкая дрожь, но через пару секунд он взял себя в руки.
— Ты права, ты права… — он обводил взглядом помещение, — нужно будет хоть немного разгрести тела, добить врагов и собрать своих… — голос его пропал на короткое время, но продолжил, — потом делаем привал, копим силы и вернём нашу боль этим кускам гнилого мяса!
И мы разбрелись по своим углам выполняя зачистку, быстро вернул свой меч и начал наносить удары милосердия. Как ни удивительно, но кандидатов было предостаточно, живучие они оказались, даже с отсеченными полностью конечностями некоторые ещё продолжали прерывисто дышать и с не ненавистью смотреть на нас. Угрызений совести не было никаких, была только ярость и обида. Эти чувства разделяли мы все, ярким примером была просьба Фран добить ту ядовитую гадину, что убила Дот, закрывшую собой свою подругу.
Сложили всех ребят рядом с Тумбусом. Вид мертвых товарищей сломал плотину горя Фран и она рухнув на колени, залилась криком и слезами. Стоявшие чуть позади Джефф и Сатас положили руки на её плечи. Все замерли, погрузившись в горестные мысли.
Когда силы покинули Фран, я подошёл и аккуратно укрыл тела мхом, правда на Тумбуса не хватило, хотя из-за дротиков его почти не было видно и так. Перебравшись в другой конец комнаты, мы сделали привал, безмолвно поправили здоровье кусками мяса.
За все это время в комнату из дальнего выхода никто не входил, как и из ниш, что было очень странно. Осмотрели некоторые из них — это были просто пустые комнатки с подобием постели
Каждый взял по ещё целому щиту (а тяжёловат зараза, удивительно как Фран его несёт) и построившись в квадрат, мы направились к единственному выходу. Мы вышли в коридор, тускло отемняемом разновидностью мха на стенах, в отличие от предыдущего помещения, где Тьма поступала из боковых небольших отверстий.
Обвыкнув к засветке (как же всё таки напрягает перевернутость Света и Тьмы), мы начали ориентироваться в пространстве. Мы были в коридоре: грубо слепленном, длинном коридоре заворачивающем за угол, как будто он часть большой окружности. В стенах коридора постоянно встречались ниши наподобие тех, что мы встречали на входе и они также были пусты.
Направившись в левую сторону, мы медленно, но верно и беспрепятственно продвигались. Предположение что это круг — подтвердилось — спустя продолжительное, время мы вышли ко входу, из которого зашли. В процессе пути было только одно ответвление — с противоположной стороны от входа, определенно ведущее в центр сооружения, и мы направились к нему.
В процессе продвижения мы встретились с двумя особенностями: примерно на середине коридора на пути возникло выгибание, словно под нами вплотную пролегал другой коридор, перпендикулярный нашему, а также нам встретилась пара рабочих, бесцельно слонявшихся по коридору и набросившихся на нас, только когда мы приблизились. Как-то совсем дико всё это, непонятно.
В конце этого коридора была винтовая лестница ведущая наверх, ступени которой были все также грубо сделаны, что порой их и вовсе не было и приходилось аккуратно подниматься по крутому склону.
Кто бы мог подумать, что лестница на этом этапе будет для нас самым трудным препятствием…
К счастью, последняя треть была сделана гораздо профессиональнее и подъем не отнимал так много сил. На выходе ждал новый коридор, но гораздо качественнее сделанный и лучше затемненный: заросли мха были больше и испускали Тьму сильнее. Правда и заселён коридор был на порядок больше, хотя рабочие все также не обращали на нас внимания, но при этом занимались своими делами. Часть рабочих ровняла стены и ниши, часть — приносила откуда-то мох и облагораживала «темнильники», а часть — обедала снующими там и тут здоровенными личинками, по размерам совпадающими с отверстиями в полу. Челюсти у них были весьма странными, я бы даже назвал их саблезубыми, что наталкивало на очень нехорошие размышления о пищевой цепочке этого вида.
Помимо рабочих, тут ещё были разведчики, которые сновали там и тут, разнося мясо личинкам, обосновавшимся в нишах и лежащим на «кроватях» в какой-то жиже. Их кстати рабочие не трогали, а вот разведчиков — изредка поедали тоже.
Изумительная семейка! Врагам не пожелаешь таких родственников! Пора заканчивать это безобразие!
В сравнении с клешнивыми, рабочие совсем не представляли опасности, да и сочетание узкого коридора, щитов и копий превращали процесс их убиения в некое подобие физкультуры: щит поднять, шаг вперёд, опустить, удар копьём, повторить подход. Троих щитоносцев хватало на коридор, по этому Фран разделывалась с личинками.