Безжалостное обольщение
Шрифт:
— А потом?
Вместо ответа Доминик, прислонившись к перилам, протянул к ней руки, и Женевьева вошла в их кольцо.
— А потом посмотрим. — Он рассеянно и ласково погладил ее по волосам, этот жест всегда успокаивал Женевьеву, в такие минуты ей казалось, что она — часть его самого, неотделимая и признанная им. — Это безумная авантюра, фея, и мне хочется досмотреть ее до конца.
— Мне тоже.
— Ну разумеется, — тихо согласился он. Сердце у Женевьевы подпрыгнуло от счастья: она стояла рядом с Домиником, и эта ночь принадлежала только
Глава 24
— Скорее всего они отправились на Эльбу с пилигримами. — Великий князь Сергей горько усмехнулся. — Мариотти говорит, что Делакруа внедрились в разведывательную сеть, как настоящие профессионалы. Бартолуччи им мало чем помог.
— Мадам Делакруа наверняка использовала те крупицы информации, которые получила, играя в пике, — проворчал Себастиани. — Полагаю, господа, что наш долг задержать столь искусную шпионку и передать ее в руки правосудия.
— Но если Наполеону удастся вернуться во Францию, друг мой, то мадам Делакруа будет шпионкой победителя, — заметил Легран. — Она станет преданной слугой, заслуживающей скорее награды, чем наказания.
— Бонапарт еще не победил, — возразил Чолмондели. — Ему лишь предстоит вернуть себе титул императора, а пока Париж в руках Бурбонов.
— Мариотти считает, что эта чета помогла Бонапарту бежать с Эльбы, — продолжил князь Сергей. — У месье Делакруа, судя по всему, есть фрегат, и к тому же он нанял торговое судно.
— Значит, они с Бонапартом высадились три дня назад в бухте Хуан. — Легран подошел к окну и посмотрел на простиравшийся перед ним залив. — Вопрос в том, останется ли эта парочка при Бонапарте или, считая свою миссию завершенной, переберется на свежее пастбище?
— Это будет нетрудно узнать. Губернатор Антиба присутствовал при высадке. Вероятно, он обратил внимание на спутников Бонапарта. Такую исключительную личность, как мадам Делакруа, трудно не заметить, — Тогда предлагаю ехать в Антиб, — улыбнулся Себастиани своей постной улыбкой. — Если они идут вместе с Бонапартом, мы легко догоним их. Четверо мужчин могут двигаться гораздо быстрее, чем торжественная победоносная процессия императора. Меня лично мало интересует муж, но я сгораю от нетерпения сыграть еще раз в пике с мадам.
— Я тоже, — присоединился Легран. — И если закон не сумеет наказать шпионку, мы сделаем это сами.
— Между нами говоря, думаю, что мы можем придумать весьма подходящую месть — вкрадчиво сказал Себастиани. — Но будем честны, господа, и признаем, что руководствуемся в значительной мере личными побуждениями. — Он небрежно пожал плечом. — Шпионская деятельность мадам как таковая меня не смущает. Смущают методы. — Он внимательно посмотрел в глаза каждому. — Быть подобным образом одураченным более чем унизительно. Ведь у дамы и в мыслях не было выполнять свои обещания.
— Тогда, вероятно, следует помочь ей исправить ошибку, — невинно предложил француз. — Это, как известно, никогда не поздно.
— Совершенно верно. — Чолмондели встал, глаза у него возбужденно сверкали. — Итак, в Антиб.
— Он великолепен, — выдохнула Женевьева, успокаивая свою лошадь, застоявшуюся и в нервном напряженном ожидании. Они находились в предместье Гренобля.
Наполеон и его быстро растущее сопровождение впервые встретились здесь с враждебно настроенным гарнизоном.
Маленький круглый человек, облаченный в скромную, но впечатляющую форму, величественно и невозмутимо окинул взглядом шеренги солдат, выстроившиеся под штандартом Бурбонов. Потом с неподражаемой эффектностью распахнув свою серую шинель и подставив грудь под дула вражеских ружей, высокопарно обратился к гарнизону:
— Солдаты, если есть среди вас хоть один, кто желает убить своего императора, он может это сделать сейчас: вот я! Доминик тихо присвистнул и в изумлении покачал головой:
— Через две минуты они будут есть из рук Бонапарта.
— И разве можно их за это осуждать? — шепотом ответила Женевьева, словно зачарованная следившая за тем, как солдаты гарнизона один за другим бросают ружья на землю.
Невозможно описать магнетизм, которым обладал этот человек, похожий скорее на упитанного священника, чем на закаленного в боях солдата, и провозгласивший себя императором от имени народа до того, как удосужился узнать его мнение.
Наполеон въезжал в Гренобль, и над встречавшей его толпой стоял несмолкаемый гром приветствий, а еще недавно враждебные ему солдаты с радостными возгласами присоединялись к свите императора, Женевьева пришпорила свою лошадь. Доминик ехал рядом. В последние дни он стал задумчивым, но, если она пыталась узнать почему, лишь смеялся и переводил разговор на другую тему. Однако, будучи от природы упрямой, Женевьева упорствовала:
— О чем ты думаешь?
— О том, что все это безумие, — на сей раз без обиняков ответил Доминик. — С тех пор как Священный союз снова объявил войну Наполеону, его поражение предрешено.
— Ты еретик, разве можно так говорить! Ты сомневаешься в исходе этой великой и славной авантюры? — Она была удивлена и разгневана.
— Да, больше в этом ничего и нет — лишь великая и славная авантюра. За два года Наполеон потерял две великие армии. Где он найдет другие, такие же большие и обученные, чтобы сразиться с союзниками, чьи войска одержали победу в двух последних кампаниях?
— Но королевская армия в Лионе перешла на его сторону, — напомнила Женевьева. — И маршал Ней снова присоединился к императору. Народ Франции мечтает избавиться от Бурбонов, он встанет за Наполеона.
— Может, и так, — согласился Доминик, но как-то неуверенно. — Несмотря на весь свой магнетизм, дорогая. Наполеон — человек, напуганный оглушительным поражением. Однажды он уже проиграл войну и потерял трон; боюсь, бывший император не сможет оправиться от этого.
Несколько минут Женевьева ехала в молчаливой задумчивости, затем спросила в недоумении: