Безжалостные люди
Шрифт:
Это было не «нет». Это было просто «как», и я должен был показать ей. Я взял ее руку, поцеловал ее, прежде чем сесть.
— Мы начнем с того, что узнаем друг друга получше, — ответил я, наслаждаясь тем, как она выглядела в моей постели… в нашей постели.
— Узнаем друг друга?
— Например, какой, черт возьми, твой любимый цвет, и другие не важные, но важные вещи в этом роде.
— Бирюзовый. Я не знаю почему, но это бирюзовый цвет.
Улыбаясь, я встал, голый, как в день своего рождения, схватил тарелку с едой, вино и папки и положил их перед нами на кровать.
Она взяла бокал с вином и ухмыльнулась.
— Ты знаешь мое
— Да, — ответил я, откупоривая бутылку и не говоря ей, откуда я узнал. Ей не нужен был бокал, и она отпила прямо из бутылки, прежде чем передать ее мне. Я тоже выпил, мысленно посмеиваясь над тем, как далеко я продвинулся. Если бы это была любая другая женщина, я бы считал ее менее женственной. Но Мел это сделало только сексуальнее. Все, что она делала, делало ее еще сексуальнее.
— Какой твой любимый цвет? — спросила она, откусывая сэндвич.
— У меня его нет.
Она покачала головой, глядя на меня.
— Любимый фильм? — спросил я ее.
— «Побег из Шоушенка», — сказала она.
— Серьезно?
— Да, серьезно. А какой тогда твой? — спросила она.
— Славные парни, — сказал я, подмигивая и заставляя ее закатить свои красивые карие глаза.
— Конечно.
— Я также большой фанат комиксов.
Она оглядела меня, прежде чем кивнуть.
— Как я сразу не поняла.
— Заткнись, — сказал я, когда она засмеялась. Смех не звучал принужденно или резко, он был мягким, как звон колокольчиков на ветру.
Она вытянула ноги, и я заметил, что она все еще была в своих белых туфлях, что означало несколько вещей. Во-первых, я трахнул ее в каблуках, и это было чертовски горячо. Во-вторых, она выглядела чертовски сексуально, сидя на моей кровати голая, в одних туфлях на каблуках, и в-третьих, она почти всегда носила белые туфли. Я бы покупал ей каждый раз, когда дарил ей что-нибудь, но все же.
— Почему ты все время носишь белые туфли? Это дань итальянской моде или что-то в этом роде?
Она замерла на мгновение, прежде чем ее плечи опустились, а глаза остекленели.
— Орландо и моя мать, Авиела, часто ссорились, когда я была ребенком. Я была маленькой, но даже я понимала, что что-то не так. На людях они изображали счастливую, состоятельную пару, но на самом деле моя мама жила в другом крыле дома. Она даже проводила большую часть своего времени в Италии. Иногда, после ее ссор с моим отцом, я не видела ее неделями. Когда они были молоды и сильно любили друг в друга, мой отец не хотел терять ее, поэтому он рассказал ей о том, чем он зарабатывал на жизнь, только после того, как они поженились. — Она нахмурилась, снова отпивая из бутылки.
— Черт, — отношения в нашем мире не могли сложиться, если мы с самого начала не дали понять, кто мы такие.
— Да, — она покачала головой. — Из того, что я поняла, моя мама была хиппи. Она ненавидела насилие и, как все хиппи, протестовала. Мои бабушка и дедушка не позволили ей развестись, и поэтому она надела белые перчатки. По сути, она говорила Орландо каждый раз, когда он видел ее, что у нее чистые руки. Она сказала ему, что если он сможет прожить неделю, не убивая, она снимет их, и он сможет прикоснуться к ней. Но этого так и не произошло. Мой отец обращался к шлюхам, притворяясь, что они — это она, а она влюбилась в своего телохранителя. Однако она была беременна мной, и мой отец сказал мне, что у нее однажды случился выкидыш, когда они ещё встречались, поэтому она не хотела рисковать во второй раз. Они пытались выстоять ради меня,
— И поэтому ты носишь белые туфли…
— Потому что мои руки не чистые, но… — она слегка улыбнулась. — Когда я вижу их, то думаю о ней, и мне не кажется, что у меня никогда не было матери.
— Это…
— Действительно странно, я знаю. Это то, чего никто не знал обо мне, кроме Орландо, но ты спросил.
Я обхватил ладонями ее лицо.
— Это странно, но для меня это имеет смысл. Я и не подозревал, что это так много значит. Я бы не стал спрашивать.
— Нет, ты, скорее всего, узнал бы это за моей спиной, — она покачала головой. — Я бы предпочла вытащить все скелеты сейчас, пока мы оба спокойны и сексуально удовлетворены.
Я ухмыльнулся на это.
— Я еще не удовлетворен сексуально.
Она закатила глаза.
— Расслабься, тигр. Расскажи мне о себе.
Схватив вино, я сделал глубокий вдох, прежде чем сделать глоток. Она углубилась в свое прошлое и поделилась тем, чего не знал никто из живущих, за исключением меня. Она доверяла мне. Я должен был бы доверять ей. Я просто не знал, с чего начать.
— Тебе не нужно этого делать.
— Я хочу, Мел, — тихо сказал я. — Я хочу, и я это сделаю. Я уже давно не путешествовал так глубоко в себя.
— Что-то связанное с твоим детством? — спросила она, и я не должен был удивляться, но я был удивлен. — Я не знаю ничего, кроме того, что однажды ты был болен и мучился из-за этого.
Я начал медленно.
— У меня был близнец. Эвелин направлялась с моим братом на благотворительный вечер, когда один из людей Вэнса съехал с дороги и врезался в дерево. Водитель смог вытащить Нила, но у Эвелин начались схватки, и она не могла пошевелиться. Когда парамедики приехали и забрали ее, она уже рожала мою сестру. Но она не заплакала и даже не вздохнула, и когда они добрались до больницы, я застрял. Им пришлось тянуть, и из-за этого у меня было сломано плечо. Мое сердце и легкие еще не были полностью развиты, и я почти не плакал. Это было больше похоже на то, что я хватал ртом воздух. Они не думали, что я выживу, но я справился. Однако мой рост, вес и речь были замедлены, и вдобавок ко всему я был благословлен косолапостью.
По какой-то странной причине, хотя я и не помнил этого, я всегда чувствовал боль в плече, когда думал об этом.
— Эвелин впала в глубокую депрессию, и как бы сильно она ни любила своего ребенка, она не могла смотреть на меня, не видя свою мертвую маленькую девочку у нее на руках, поэтому она держалась подальше. Честно говоря, мои самые ранние воспоминания о ней относятся к тому моменту, когда мне было лет двенадцать. Именно мой отец проводил большую часть своего времени со мной в больнице. На протяжении многих лет он читал статьи из газеты и рассказывал мне, как важно мое будущее, пока врачи делали анализы, а я проходил лечение. Я помню, как однажды он вышел из себя перед врачами… или дважды. Тем не менее, все, что он читал и преподавал, осталось со мной. К тому времени, когда я наконец смог выписаться из больницы и пойти в школу, я был намного старше любого двенадцатилетнего ребенка. В один момент я был в больнице Святого Иоанна, а в следующий — в подготовительной школе колледжа Нортсайд с Нилом, у которого была репутация крутого парня. — Я рассмеялся над этим воспоминанием. Студенты чуть не обосрались, когда Нил разозлился на них.