Шрифт:
Annotation
Кристиан Гайи — известный французский писатель. В юности увлекся джазом, пытался сделать карьеру саксофониста. Затем переключился на психоанализ и даже открыл свой кабинет. К литературе обратился в 1980-е годы и с первых же публикаций привлек внимание необычной манерой письма.
Автор балансирует между мыслью высказанной и потаенной, фразой завершенной и оборванной, крупными планами и деталями. Он кинематографично меняет ракурсы, создавая джазовый ритм повествования и погружаясь в легкий абсурд.
Его тексты кажутся сентиментально-простодушными, но за мнимой непритязательностью чувствуется пронзительная печаль. Основными темами повестей являются одиночество, ощущение пустоты и невозможной любви. Лейтмотивом
Кристиан Гайи
Весь этот джаз
БИ-БОП
1
1.1
1.2
1.3
1.4
1.5
1.6
1.7
1.8
1.9
1.10
1.11
1.12
1.13
1.14
1.15
2
2.1
2.2
2.3
2.4
2.5
2.6
3
3.1
3.2
3.3
3.4
ВЕЧЕР В КЛУБЕ
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
Выходные данные
Кристиан Гайи
БИ-БОП
(повести)
Be-Bop
Christian Gailly
Перевели с французского Валерий Кислов и Виктор Лапицкий
Дизайн обложки Анны Стефкиной
Издательство выражает благодарность Литературному агентству Анастасии Лестер (SAS Lester Literary Agency) за содействие в приобретении прав
Un soir au club, 2002
Dernier amour, 2004
* * *
Весь этот джаз
Кристиан Гайи (1943–2013) — известный французский писатель, который еще в юности увлекся джазом и всю свою жизнь сохранял это увлечение, чем бы ему ни приходилось заниматься: играть ли в любительских оркестрах, работать техником отопительных систем, проходить психоаналитическое лечение или даже открывать свой собственный кабинет психоанализа. Несостоявшийся саксофонист и неудавшийся психоаналитик обратился к литературе в 1980-е годы и с первых же книг — все они опубликованы издательством «Минюи», ориентированным на авторов-новаторов (начиная с франкоязычного Беккета и «нового романа»), — привлек внимание своеобразной и необычной манерой письма.
Гайи постоянно балансирует между речью прямой и косвенной, между мыслью изреченной и невысказанной, играет формулировками, клише и экивоками. Он может игнорировать заявленное ранее событие, зато фокусировать внимание на незначительной детали, акцентировать лишнее слово и произвольный жест или кинематографично менять планы и ракурсы, что ведет к неожиданным сюжетным поворотам и создает ощущение легкого абсурда. Вместе с тем его произведения могут показаться простодушными трагикомедиями, чуть ли не сентиментальными историями, которые «просто рассказывают о любви и о смерти», мимоходом раскрывая экзистенциональный кризис героев и фатальную роль случая. За мнимой легкостью, показной фривольностью повествования ощущается грусть, пронзительная печаль как данность, как очевидность, особенно если речь идет о предпочтительных для автора темах одиночества, ностальгии, пустоты и невозможной любви. Лейтмотивом и движущей силой многих его текстов оказывается музыка, которую персонажи сочиняют, играют, обсуждают или просто слушают.
В настоящий сборник включены наиболее «музыкальные» тексты Гайи: анекдотичный, чуть ли не водевильный «Би-боп» (1995), роковой «Вечер в клубе» (2001) и скорбная «Последняя любовь» (2004). Они музыкальны не только сюжетно — главные герои-музыканты заняты музыкой, — но и стилистически. Проза выстраивается как музыкальная композиция со своими репризами и вариациями и легко — достаточно двух-трех рефренов — превращается в поэзию. Здесь особое значение имеют повторы отдельных фраз и целых пассажей, перепевы рассуждений, переклички ситуаций и деталей. Так, например, нарочито повторяются, чуть ли не скандируются ключевые для психоанализа слова «говорить» / «сказать», «спрашивать» / «отвечать». Герои Гайи и в самом деле чаще «говорят себе» (про себя), чем «думают»; их действительные или воображаемые монологи и диалоги то подчеркиваются, то, наоборот, растворяются в потоке проговариваемого или недоговариваемого сознания. А сам Гайи не отказывает себе в лукавом удовольствии иногда вмешиваться со своими авторскими ремарками. При этом темп может варьироваться, ритм — сбиваться, а синтаксис и пунктуация — нарушаться или даже вообще заменяться «ненормативной» записью (в частности, прямая речь в его романах обычно оформлена так, что далеко не всегда понятно, кто говорит: герой, автор или — про себя — сам читатель).
Выбор стилистических приемов в этом необычном повествовании всегда соответствует заданному сюжету или настроению: автор охотно пользуется синкопами, отступлениями, дополнениями, порой углубляясь в свободную импровизацию, но лишь для того, чтобы уверенно вернуться к основной теме.
«Когда мне удается удовлетворительно сочленить фразу, — как-то сказал писатель, — мое удовольствие сопоставимо с удовольствием композитора. В этом смысле письмо для меня — это продолжение прерванной музыкальной деятельности».
Играя словами и звуками, Гайи демонстрирует изящество стиля, элегантность формы и неизменную иронию, которая остается его «доминирующей тональностью». А еще он предлагает иначе взглянуть на то, что происходит вокруг и внутри нас. Дабы увидеть сокрытое, понять важное, признать неминуемое… и все равно улыбнуться.
Валерий Кислов
БИ-БОП
Посвящается E. J.
1
Предпр. АССЕНИЗАЦИИ п. з.
Раб. прочистка, откачка.
Требуется м. м. не в/о.
Права г. т. с.
Тел. Собесед.
1.1
В углу комнаты, между окном и батареей, уткнувшись в штору, вот так, со спины, можно подумать, он дуется, плачет, дурачится, корчится от смеха, от боли, но вовсе нет, он играет на альт-саксофоне, раструб прижат к шторе, так приглушается звук.
Еще очень рано, он импровизирует с «Lover man», один и тот же мотив, способный взволновать самых тугих на ухо, ну вот, началось, сосед уже взволновался, стучит в стенку, стук пробуждает импровизатора, он перестает играть; перестать играть — это совсем как проснуться, играть — это тоже как проснуться, а еще как заснуть, ну, короче, он просыпается очень рано, чтобы играть, он играет очень рано утром, потому что рано утром ему играется хорошо, ему очень хорошо играется очень рано утром, а еще очень поздно вечером, ему очень хорошо играется очень поздно вечером, впрочем, очень рано или очень поздно — один и тот же час, и порой — один и тот же настрой.