Библейские истории для взрослых

На свете существует два вида людей: те, кто считает Библию антологией, и те, кто считает ее собранием сочинений. Восходит ли Священное Писание ко многим умам или его диктовал единственный Автор? С приближением 2001 года это противоречие становится все острее и острее. Может отложиться Второе пришествие, Иисус может пренебречь своими обещаниями и не сойти в мир, Судный день может не состояться, но единственное, что мы знаем, — наступление нового тысячелетия несет с собой милленаризм. Несет пророчества, предсказания и игры с властью тем, для кого Библия — это «слово Божие». В то же время те, кто предпочитает считать Библию антологией, возможно, испытают сильное желание спрятаться

Четыре рассказа, представленные в настоящем издании, являются открытым критическим анализом известных библейских историй: деконструкция легенды о Потопе, продолжение басни о Вавилонской башне, альтернативная кульминация теофании Моисея на Синае и дальнейшие напасти Иова. Иудеохристианское мировоззрение также передается в «Дочери Земля», где изложена история беспрецедентного рождения; Бога не из тех кубиков» — это моя попытка перевернуть с ног на голову так называемый креационизм; «Дневник безумного божества» содержит объяснение, почему Яхве обладает авторитарной индивидуальностью, которую он так часто проявляет в Торе.

Монотеизм — всего лишь один из мифов, среди которых мы живем, а Яхве — всего лишь одно из божеств, населяющих эти истории. Движущая сила сюжета «Известен лишь Богу и Уилбуру Хайнсу» — темный бог национализма. В «Признаниях Эбенезера Скруджа» использована диккенсовская притча, и с ее помощью задается вопрос: может лишь милосердие изгнать демонов, правящих монополистическим капитализмом? «Война и женщина» рассматривает «Илиаду» как трактат, воспевающий культ организованной войны.

Впрочем, меня занимают не только эсхатологические темы. «Сборка Кристины» использует приемы, свойственные историям о привидениях, направляя их на тайны сознания; в рассказе «Эйб Линкольн в „Макдоналдсе“» высказано мнение, что современная Америка «среднего класса» приспособилась бы к рабам как к движимому имуществу с гораздо меньшим трудом, чем это обычно предполагают; на страницах всех этих произведений встречаются мотивы рождения, воспитания, феминизма и эпистемологии. Однако религия остается навязчивой идеей, которую я чаще всего вынужден защищать. Каждый раз, когда в журнале появляется моя пародия на священный текст, мне следует ожидать письма от прихожанина, где меня информируют, что я пропустил что-либо в том библейском пассаже, который я беспощадно критиковал. Тем временем мои друзья из лагеря неоязычников обвиняют меня в странности: раз библейские пугала фальшивы, так о чем беспокоиться? (В этом смысле мои усилия сводятся к тому, что П. Дж. О’Рурк называет «охотой на молочных коров с мощной винтовкой с оптическим прицелом».) Я отвечаю, что эти пугала, с рвением предаваемые огню, могут быть весьма опасны и что пропасть между ньюэйджистским иррационализмом и христианским фундаментализмом совсем не так широка, как нам хотелось бы верить.

К моей огромной радости, Харкурт Брэйс принял решение выпустить в свет «Библейские истории для взрослых» в тандеме с переизданием моего романа 1990 года «Единородная дочь» — исследования неизвестной ветви генеалогического древа Иисуса. Оба эти тома, вместе взятые, можно считать научно-фантастическим ответом сатирика Ветхому и Новому Заветам соответственно. В то время как трактовки рассказов и «Единородной дочери» могут быть неоднозначными, их источник — насколько я могу судить — нет. Насколько мне известно, все дело в том же одиноком изумленном паломнике с одурманенными мозгами.

Джеймс Морроу

Колледж штата Пенсильвания 11 сентября 1995 г.

Зачерпните воды из Каспийского моря и попробуйте. Не всегда она была соленой. Устроенное Яхве массовое утопление, быть может, и очистило землю, но изрядно подпортило моря, превратив их в мерзкий на вкус насыщенный раствор из соленой крови язычников и горьких слез грешных сирот.

Шейла и ее соплеменники прекрасно знают про надвигающийся потоп. Яхве говорит к ним их грехами. Вор прорезает кошелек, и позвякивающие шекели взывают к покаянию. Священник преклоняет колена перед идолом Дагона, и кумир раздвигает мраморные челюсти, изрекая не собственные оракулы, а предостережения Яхве. Блудница пронзает себя колючей лозой, соскребая нежеланную плоть, и разодранный зародыш вопиет божественным голосом. «Растленное племя, омерзительное в глазах моих, — говорит Яхве. — Мои дожди очистят от вас землю».

Яхве держит слово. Разражается гроза. Ручьи разливаются реками, реки обрушиваются водопадами. Озера вскипают гневными морскими волнами.

О да! Шейла совершенно погрязла в беспутстве — красивый, но гнилой плод, а свиток грехов ее длиною в Араке. Чревоугодница и неряха, она торгует своим телом. Сделала одиннадцать абортов. «Надо было сделать и двенадцатый», — понимает она в день, когда начался потоп. Но слишком поздно, сделанного не воротишь, все давным-давно позади — между прочим, роды оказались намного мучительнее любого аборта, и еще после них грудь утратила форму и обмякла, — мальчику вот-вот исполнилось бы семь, был он умен, хорошо сложен и белолиц, но сегодня проворные ноги запутались в корнях оливкового дерева, умелые руки стали неподвижны, светлое лицо погрузилось в воду.

Все вокруг твердили, что мать должна стать челноком для своего ребенка, держать его на плаву в неудержимом потоке, пронести сквозь бури и грозы, но все наоборот — не она спасает Самуила, а он ее. Когда она приподнимает мертвое тело ребенка в надежде, что смерть вытечет из его легких, мимо вдруг проплывает небольшая лодка. Выдолбленное бревно — любимая Самуилова игрушка. Ему нравилось плавать в нем по Араксу и ловить черепах в болоте.

Шейла влезает в лодку, оставляя Самуила на поживу акулам.

Судовой журнал

10 июня 1057 [1] года от Сотворения мира

Твари слишком много едят. При таком прожорстве провизия закончится уже через пятнадцать недель.

Для травоядных: 4540 фунтов овса в день, 6780 фунтов сена, 2460 фунтов овощей и 3250 фунтов фруктов.

Для плотоядных: 17 620 фунтов мяса яков и карибу в день. И мы можем потерять весь запас еды, если не найдем способа заморозить ее.

Недовольство Яхве изливается бесконечными потоками воды и водоворотами, словно планета уже утонула в этих водопадах. Шейла гребет машинально, не видя ни цели, ни причины жить дальше. Неистовые ветры взбивают море в белую пену. Молнии сотрясают небо. Воды потопа набухают телами разлагающихся грешников, плывущих на спинах с выпученными глазами, в которых застыла мольба, словно просили они Бога дать им еще один шанс.

Вокруг смрад. От смрада ядовитых испарений Шейла давится неукротимой рвотой. Неужели гниющие нечестивцы зловоннее разлагающихся праведников? Когда придет ее час, неужто трупная вонь ее тела отпугнет даже мух и стервятников?

Шейла хочет смерти, но плоть противится, заставляя вздымать голову к небесам и судорожно глотать открытым ртом спасительную влагу. Забыть о голоде труднее, мучают рези в животе, словно там поселился жалящий скорпион; они настолько болезненны, что Шейла решает добавить к списку своих грехов еще и каннибализм. Но вдруг, на дне лодки, она замечает двух прижавшихся друг к другу черепах, напуганных и растерянных. И одну из них она съедает живьем, начав с головы, долго пережевывает кожистые ткани и запивает их солоноватой кровью.