Библиотечка журнала «Милиция» № 4 (1997)
Шрифт:
С утра пораньше Богумил отправился в путь, намереваясь выйти к трассе к семи: именно в это время проходит рабочий автобус дорожно-ремонтной службы. В который раз оглядел окрестности. Лесной мир встречал лето, у обочины уже вовсю пробивалась щетинка изумрудной травки, но общую картину пока оживляли лишь вечнозеленые купы елей и редкой сосны.
Воображение рисовало всегда одно и то же… Вот дорога, которая идет до дальней деревни Ямнинской, далее — тупик. А здесь, где стоял Богумил, находится первое ответвление до деревни, где он поселился. Далее — опять тупик. Казалось, не было
Что же заставило убийц вдруг резко свернуть вправо, проехать крошечную деревеньку и сразу остановиться, чтобы увести (унести) еще живого (?) Добромира в ближний лесок?
Только одно — впереди стояли машины, вот здесь, где, по рассказам жителей, обычно останавливаются на ночь шоферы, опасаясь рэкета на трассе. Убийцам пришлось выбрать не самый лучший вариант, прекрасно сознавая: весной труп будет обязательно обнаружен.
С этими мыслями он приехал в Вязьму, сошел на перекрестке у Андрейкова, сел на автобус и вышел на площади Советской. Вверх по улице шел не спеша, заглядывая в каждый магазин: сначала в книжный (купил буклет о Вязьме), затем в «Эдельвейс» (для Васила взял бутылку водки), в продовольственный… Набор в коммерческих лавках был беднее болгарского: там рынок оккупировали Греция, Турция, Румыния, хотя хватало товару со всего света.
Фидинеев, как обычно, был занят по горло, но, узнав, кто этот человек, сразу отключил телефон — что делал в очень редких случаях. Порасспросил о жизни дачников, умолк, не зная, что сказать.
— Шелегеда мне звонил, — наконец сказал он. — Пока ни одной зацепки, страна огромная. Будем надеяться…
— Я понимаю… Н-да, вот вам еще вещица, принадлежавшая моему сыну, — он все рассказал о брелоке и Васе Солидоле.
Разглядывая брелок, Фидинеев покачал головой:
— Мне сразу в нем что-то не понравилось, суета какая-то. А брелок может кое-что рассказать, например, о борьбе в кабине. Ваш сын, очевидно, ухватился за ключи зажигания и оборвал цепочку колечка, на котором были ключи. Оставьте пока у меня.
На прощание Фидинеев вдруг сказал:
— Если там постоянный отстой машин, значит, должны крутиться пацаны, летом их наезжает немало, а есть ли зимой — не знаю. Клянчат всякие баночки, иной раз могут что-то стянуть или отвинтить. Поинтересуйтесь.
Собиратели баночек
На улицах Вязьмы всюду весело поблескивали весенние лужицы, дробя солнце на мириады ослепительных осколков. Люди, надев после зимы легкие одежды, зябко поеживались, но на лицах так и читалось: слава Богу, тепло, скоро лето…
Богумил постоял возле старой пятиглавой церковки с сохранившимися чугунными решетками. Сбоку из ворот выкатилась пожарная машина — точно такие, сработанные в СССР, до сих пор есть и в его Пловдиве. Богумил любил рассматривать архитектуру храмов, понимал в этом и сразу безошибочно определил век. У него на родине, стране туризма, такие памятники давно отреставрированы, освобождены от ненужных соседних построек — вокруг размещены многочисленные летние кафе, магазинчики, скверы.
Он не спеша пошел в сторону автостанции, заглядывая во все магазины. Когда-то туристы из Советского Союза везли в Болгарию вот эти самые утюги, электрозажигалки для газовых плит, кипятильники и, конечно же, обязательные две бутылки водки. Теперь такая нужда отпала, меняй рубли на левы, сколько хочешь, а еще лучше — на доллары.
Привокзальная площадь встретила Рачева «развалом» стихийного белорусского рынка. Чего тут только не было! Он задержался у пирамиды баночек с пивом и безалкогольными напитками. Сразу вспомнилось замечание майора Фидинеева о мальчишках, собирающих пустые баночки. Выбрал пять самых ярких, купил.
Прежде чем сесть на смоленский автобус, вынул из кармана заграничный паспорт, пачечку долларов и сунул в тайник сумки, устроенный им еще дома в двойном дне. На всякий случай: никто не должен знать, кто он и зачем здесь.
Рачев, конечно же, перезнакомился со всеми ребятами, проживающими в соседней деревне. Расспрашивал их о машинах, заезжавших зимой, но ничего конкретного не узнал. Теперь он решил зайти с другого конца…
Лишь три подростка, учащиеся Андрейковской школы-интерната, наезжали в деревню зимой на каникулы, изредка по пятницам и субботам.
С одним их них, Славкой, Богумил разговорился возле вагончика-магазина. Начал с излюбленной мальчишеской темы — оружия, затаившегося в окрестных землях с времен последней войны.
— Его тут навалом, надо только места знать, — сказал равнодушно Славка, парень лет четырнадцати. — Плугом часто выпахивают, да только все забирает себе агроном, у него оружия уже полный чердак. Если вам надо, сходите, за пару бутылок подберет приличную винтовку.
— Лучше и безопаснее собирать баночки, — сказал Рачев и вынул из сумки одну, под цвет апельсинового сока.
Славка оценивающе оглядел баночку, улыбнулся:
— Мы все тут на трассе «банкуем», потом вымениваем или продаем другим пацанам. У Сереги полсарая этих банок.
— Пойдем к нему, — предложил Богумил.
— Не, идите один, мы сейчас с ним того… Да вон он.
Сережка, вечно шмыгающий простуженным носом подросток с плутовски бегающими глазами, сразу загорелся, увидав в руках Рачева новую баночку.
— Такой у меня нету. Махнем? Я вам дам пять из-под баварского пива.
— Идет. Пошли смотреть твое баночное хозяйство.
Они прошли двор небольшого домика. Вышла мать, заинтересованная появлением постояльца дяди Васи Солидола.
— Мы баночки смотреть, — крикнул Сережка, — меняться пришел.
«Вот дурни-то, — подумала про себя женщина, — что стар, что млад. Совсем свихнулись на этих баночках».
Пока Рачев перебирал завалы банок в Сережкином сарае, удалось кое-что выведать. Да, Сергей в прошлую зиму приезжал в декабре, выклянчил несколько баночек у заезжих шоферов-иностранцев. Рачев попросил вспомнить о каждом случае отдельно. Паренек насторожился, ушел в себя.
Газовый баллончик
— Вспомни, Сережа, все случаи, когда тебе давали баночки, — снова попросил Рачев паренька.