Библиотека литературы США
Шрифт:
— Но он еще не умер, — сказал Харрис, стоя коленями на сиденье своей машины.
Это был гитарист. Плафончик на потолке горел. Из разбитой головы текла кровь, и гитарист обмяк над своей гитарой, как наездник на неоседланной лошади: она была между колен и руки свесились по обе стороны. А в каком-нибудь метре маячило другое лицо: на краю тротуара стоял тот, кого гитарист назвал Хныком, и его без всякой надобности держали двое. Он был больше похож на зрителя, чем все остальные, только до сих пор сжимал в правой руке бутылку.
— Если
— Я себе так представляю, — раздался пронзительный голос — как бы жены, объясняющей происшествие мужу, — они остались одни. И вон тот хотел удрать с машиной — он плохой. А хороший ему говорит: «Нет, не годится так».
Или наоборот? — сонно подумал Харрис.
— И тогда тот ему: бам! бам! По голове. Дурак какой — как раз все из кино выходили.
— У кого ключи от моей машины? — все время кричал Харрис. Сам того не заметив, он выбил ногой подпорку — гитару — и чем-то остановил кровь.
Ему не надо было спрашивать, где находится ветхая больничка — он побывал там раз во время одной поездки по Пойме. Вместе с констеблем, который сперва трусил рядом, а потом ехал на подножке, бережно держа очки в одной руке, а другой таща Хныка в наручниках, в сопровождении длинной вереницы мальчишек-велосипедистов в цветастых рубашках, иногда появлявшихся перед ним в лучах фар, сквозь дождь, под умоляющие выкрики мистера Джина, которые неслись ему вдогонку из гостиницы, и лай Майка, влившийся в общий собачий хор, Харрис с большой осторожностью ехал по длинной, осененной деревьями улице, не снимая потной ладони с сигнала.
Старик врач спустился на тротуар, залез к ним в машину и медленно взял гитариста за плечи.
— А все равно, наверное, умрет, — горестно сказал цветной мальчишка. — Интересно, кому гитара достанется?
В комнате на втором этаже двухэтажной гостиницы Харрис переодевался в чистое, а мистер Джин лежал на кровати, и на нем, поперек живота, лежал Майк.
— Погубили свой нарядный галстук. — Хозяин говорил с одышкой. — И Майк из-за этого умучился, поверьте мне. — Он вздохнул. — В первый раз залаял с тех пор, как Бад Милтон застрелил китайца. — Он приподнял голову, сделал долгий глоток из гостиничной бутылки виски, и на его добрых карих глазах выступили слезы. — А если бы они это на веранде устроили?
Зазвонил телефон.
— Видите, все узнали, что вы тут, — сказал мистер Джин.
Харрис взял трубку.
— Рут? — спросил он почти покаянным тоном.
Но попросили хозяина.
Положив трубку, он сказал:
— Этот таракан… никогда не заучит, на что башмак надевают, а на что шляпу. Констебль. У него тюрьма негром занята, так он весь город обегал, искал, куда засунуть вашего попутчика с бутылкой, и не придумал ничего лучше, чем гостиница!
— Черт, он что же, со мной будет ночевать?
— Почти что. Через коридор. Тот может умереть. Единственное в городе
— Который час? — вдруг спросил Харрис.
— Ну, еще не поздно, — ответил мистер Джин.
Он открыл Майку дверь, и мужчины медленно спустились за собакой по лестнице. На нижней площадке свет не горел. Харрис выглянул в приоткрытое окно с цветными стеклами.
— Дождь идет?
— Пошел, едва стемнело — но у нас это как часы, даже не замечаешь. — У конторки хозяин поднял коричневый пакет. — Нате. Я велел Катону принести для вас мемфисского виски. Надо было ему чем-то заняться.
— Спасибо.
— Увидимся. Не думаю, что вы с раннего утра уедете. Если уж им так надо было, могли бы хоть не у вас в машине.
— Да ничего, — отозвался Харрис. — Вам бы тоже этого принять.
— Этого? Я умру от него, — сказал мистер Джин.
Из аптеки Харрис позвонил своей местной знакомой и застал ее дома: Рут принимала гостей.
— Том Харрис! Небо тебя послало! — закричала она. — Я как раз думала, как быть с Кэрол… вот девушка!
— Что с ней?
— Нет кавалера.
Кое-кто из гостей тоже захотел с ним поздороваться. Он немного послушал и сказал, что выходит.
Так он оттянул звонок в больницу. Он засунул еще одну монету… С гитаристом все обстояло по-прежнему.
— Я вам объяснил, — сказал врач, — у нас нет возможности перелить кровь, и, хотя в Мемфис вы беднягу не увезли, его и без того достаточно потаскали.
Чтобы не садиться в машину, Харрис пошел пешком; тишину мокрой улицы нарушали только его шаги, и он едва замечал дома, которые таяли во мгле за тонкой изморосью, сыпавшейся сквозь деревья, и обозначали себя лишь мягким светом наддверных окошек; он уже почти забыл, в каком он городе и куда направляется.
Рут стояла в длинном черном платье, прислонясь к открытой двери, и смеялась. Из дома доносились звуки рояля, на котором играли по меньшей мере четыре руки.
— Надо же, пешком шел, весь мокрый! — обернувшись, крикнула она в комнату. Она опиралась на дверь, сложив руки за спиной. — Что с твоей синенькой машинкой? Ты с подарком к нам пришел?
Он вошел вместе с ней и принялся пожимать руки, потом поставил бутылку в пакете на стол.
— Никогда не забывает! — крикнула Рут.
— Виски пить! — Все опять зашумели.
— Так это и есть знаменитый «он», о котором без конца говорят? — надув губы, сказала девушка в белом платье. — Рут, он твой родственник?
— Никакой не родственник, бродяга и больше ничего, — ответила Рут и увела его за руку на кухню.
Можно было бы называть меня «вы», коли я здесь, устало подумал Харрис.
— Тут много чего было, — начала она и, пока он разливал по стаканам, рассказала все новости. Из того, что она ни разу не упрекнула его — ни в невнимательности, ни в глухоте к ее чувствам, — он заключил, что о случившемся в машине она не знает.