Библиотека мировой литературы для детей, том 42
Шрифт:
О Бекингэме и его взаимоотношениях с Анной Австрийской там сказано: «Первой встречей на церемонии его представления они воспользовались, чтобы поговорить о делах, занимавших их неизмеримо живее, чем дела обеих корон, и были поглощены лишь заботами своей страсти… Такое поведение королевы уязвило гордость кардинала Ришелье и возбудило его ревность, и он постарался как можно сильнее восстановить против нее короля». Далее описывается, как Бекингэм вынужден был уехать в Англию, и подробно излагается история с алмазными подвесками, подаренными герцогу Анной Австрийской и срезанными у него графиней Карлейль (послужившей, вероятно, отдаленным прототипом для образа Миледи).
Наконец, по поводу осады Ла-Рошели сообщается: «Общеизвестно, что герцог Бекингэм прибыл с сильным флотом, чтобы помочь Ла-Рошели… но далеко не все знают, что кардинал обвинил королеву в том, будто это предприятие было
Разве все это не похоже на книгу Дюма? Конечно, и Ришелье, и Бекингэм преследовали в борьбе вокруг Ла-Рошели серьезные религиозно-политические цели, о чем, кстати, писатель отнюдь не умалчивает. Но, как видим, он далеко не произвольно включает в число побуждений, которыми руководствовались оба высокопоставленных сановника, не только их «высшие» соображения, а также и «мелочные устремления влюбленного мужчины и ревнивого соперника».
Повествование Дюма, однако, вовсе не сосредоточено вокруг забот и страстей особ с громкими титулами, погруженных в политические и любовные интриги. Подлинными «сильными мира сего» у писателя выступают не короли, герцоги и кардиналы, обладающие властью и богатством, а простые мушкетеры — те, кто силен дружбой и взаимовыручкой, мужеством и отвагой, решительностью и смекалкой. Этот союз четырех пламенных сердец и неотразимых шпаг особенно привлекателен на фоне себялюбия, жестокости, коварства, алчности, с которыми Дюма на каждом шагу сталкивает своих доблестных героев.
Бесстрашный и ловкий д’Артаньян, тщеславный и добросердечный Портос, хитроумный и скрытный Арамис, благородный и проницательный Атос — с их прекрасным девизом «Один за всех и все за одного» — преодолевают любые преграды, расстраивают козни любых врагов, сколь бы именитыми они ни были. «И в самом деле, четверо таких людей, как они, четверо людей, готовых друг для друга пожертвовать всем — от кошелька до жизни, — всегда поддерживающих друг друга и никогда не отступающих, выполняющих вместе или порознь любое решение, принятое совместно, — как справедливо полагал д’Артаньян, — неизбежно должны были, открыто или тайно, прямым или окольным путем, хитростью или силой пробить себе дорогу к намеченной цели, как бы отдаленна она ни была или как бы крепко ни была она защищена».
Та неиссякаемая энергия и великолепная бравада, с которой д’Артаньян и три его товарища совершают свои подвиги (чего стоит один только «завтрак» на бастионе Сен-Жерве!), та изящная легкость и изобретательность, с какой одерживают они верх над противниками, подчиняют себе враждебные обстоятельства, порождают в романе воодушевляющую атмосферу жизнеутверждения.
Секрет немеркнущего обаяния славной четверки в том, что она воплощает храбрость, великодушие и самоотверженную преданность людей друг другу — пленительные качества, которые вызывали и будут вызывать восхищение во все времена.
Святослав Бэлза
Предисловие автора
где устанавливается, что в героях повести, которую мы будем иметь честь рассказать нашим читателям, нет ничего мифологического, хотя имена их и оканчиваются на «ос» и «ис»
Примерно год тому назад, занимаясь в королевской библиотеке разысканиями для моей истории Людовика XIV [2] , я случайно напал на «Воспоминания г-на д'Артаньяна», напечатанные — как большинство сочинений того времени, когда авторы, стремившиеся говорить правду, не хотели отправиться затем на более или менее длительный срок в Бастилию, — в Амстердаме, у Пьера Ружа. Заглавие соблазнило меня: я унес эти мемуары домой, разумеется с позволения хранителя библиотеки, и жадно на них набросился.
2
Людовик XIV (1638–1715) — сын Людовика XIII Анны Австрийской, французский король с 1643 по 1715 год.
Я не собираюсь подробно разбирать здесь это любопытное сочинение, а только посоветую ознакомиться с ним тем моим читателям, которые умеют ценить картины прошлого. Они найдут в этих мемуарах портреты, набросанные рукой мастера, и, хотя эти беглые зарисовки в большинстве случаев сделаны на дверях казармы и на стенах кабака, читатели тем не менее узнают в них изображения Людовика XIII [3] , Анны Австрийской [4] , Ришелье [5] , Мазарини [6] и многих придворных того времени, изображения столь же верные, как в истории г-на Анкетиля [7] .
3
Людовик XIII (1601–1643) — сын Генриха IV и Марии Медичи, французский король с 1610 по 1643 год.
4
Анна Австрийская (1601–1666) — королева Франции с 1615 года, жена Людовика XIII, дочь испанского короля Филиппа III и Маргариты Австрийской, сестра Филиппа IV — испанского короля.
5
Ришелье — Арман-Жан дю Плесси, герцог де Ришелье (1585–1642), кардинал с 1622 г., видный политический деятель периода правления Людовика XIII; с 1624 по 1642 год — первый министр короля; проводил политику укрепления французского абсолютизма.
6
Мазарини Джулио (1602–1661) — кардинал, первый министр Людовика XIV с 1643 по 1661 год; продолжал политику Ришелье.
7
Анкетиль Лун-Пьер (1723–1806) — аббат, автор многотомной истории Франции.
Но, как известно, прихотливый ум писателя иной раз волнует то, чего не замечают широкие круги читателей. Восхищаясь, как, без сомнения, будут восхищаться и другие, уже отмеченными здесь достоинствами мемуаров, мы были, однако, больше всего поражены одним обстоятельством, на которое никто до нас, наверное, не обратил ни малейшего внимания.
Д’Артаньян рассказывает, что, когда он впервые явился к капитану королевских мушкетеров г-ну де Тревилю, он встретил в его приемной трех молодых людей, служивших в том прославленном полку, куда сам он добивался чести быть зачисленным, и что их звали Атос, Портос и Арамис. Признаемся, чуждые нашему слуху имена поразили нас, и нам сразу пришло на ум, что это всего лишь псевдонимы, под которыми д’Артаньян скрыл имена, быть может знаменитые, если только носители этих прозвищ не выбрали их сами в тот день, когда из прихоти, с досады или же по бедности они надели простой мушкетерский плащ.
С тех пор мы не знали покоя, стараясь отыскать в сочинениях того времени хоть какой-нибудь след этих необыкновенных имен, возбудивших в нас живейшее любопытство. Один только перечень книг, прочитанных нами с этой целью, составил бы целую главу, что, пожалуй, было бы очень поучительно, но вряд ли занимательно для наших читателей. Поэтому мы только скажем им, что в ту минуту, когда, упав духом от столь длительных и бесплодных усилий, мы уже решили бросить наши изыскания, мы нашли наконец, руководствуясь советами нашего знаменитого и ученого друга Полена Париса, рукопись in-folio, помеченную № 4772 или 4773, не помним точно, и озаглавленную: «Воспоминания графа де Ла Фер о некоторых событиях, происшедших во Франции к концу царствования короля Людовика XIII и в начале царствования короля Людовика XIV».
Можно представить себе, как велика была наша радость, когда, перелистывая эту рукопись, нашу последнюю надежду, мы обнаружили на двадцатой странице имя Атоса, на двадцать седьмой — имя Портоса, а на тридцать первой — имя Арамиса.
Находка совершенно неизвестной рукописи в такую эпоху, когда историческая наука достигла столь высокой степени развития, показалась нам чудом. Мы поспешили испросить разрешение напечатать ее, чтобы явиться когда-нибудь с чужим багажом в Академию Надписей и Изящной Словесности, если нам не удастся — что весьма вероятно — быть принятыми во Французскую Академию со своим собственным. Такое разрешение, считаем своим долгом сказать это, было нам любезно дано, что мы и отмечаем здесь, дабы гласно уличить во лжи недоброжелателей, утверждающих, будто правительство, при котором мы живем, не очень-то расположено к литераторам.