Библиотека мировой литературы для детей, том 49

Крюс Джеймс

— Разве можно выбрасывать цветы, которые тебе больше не принадлежат! — говорит Магнус в ответ на вопросительный взгляд учительницы.

Можно подумать, что он совершенно забыл про зловредных букашек.

Но в эту самую минуту из середины букета как раз выпархивает на легких крылышках что-то гадкое и направляется к голове учительницы! С виду совсем безобидная букашка, но сердце Самюэля Элиаса замирает в груди. Потом оно снова начинает колотиться, и он бросается на выручку.

— Берегитесь! — кричит Самюэль Элиас и размахивает руками, пытаясь перехватить букашку в воздухе.

К счастью, она поворачивает в другую сторону и направляется прямо к Магнусу Пильбуму и его лоснящемуся правому уху.

Ныряет внутрь и явно не желает оттуда

выбираться, сколько Магнус ни кричит и ни дергает себя за ухо. Единственный итог его усилий — капелька крови на пальце. Дети с грохотом вскакивают со своих мест и окружают Магнуса, наседая Друг на друга. Им явно не терпится посмотреть, как содержимое Магнусовой головы превратится в насекомый корм. Самюэль Элиас вынужден посторониться, чтобы его не растоптали. И ведь все равно никто ничего не видит. Кроме учительницы, которая, сжав голову Магнуса мертвой хваткой, заглядывает ему в ухо.

Что представляется там ее взору, никому не ведомо, но учительница просит дать ей спичку. Кто-то из родителей выполняет ее просьбу, она принимается ковырять спичкой в злополучном ухе, и Магнус орет так, что окна чуть не лопаются. Но учительница знай себе продолжает ковырять и в конце концов извлекает наружу зловредную тварь. Пытливо изучает ее взглядом знатока природы и возвещает, поглаживая пальцем раздавленную букашку:

— Окрыленный муравей!

Все переводят дух. У Самюэля Элиаса словно гора с плеч сваливается, и в голове его после короткого перерыва снова оживают мысли, поначалу какие-то расплывчатые и вопросительные. А как сейчас ведут себя мысли в голове Магнуса? Может быть, носятся как угорелые зигзагами после того, как их покусал муравей?

Со смешанным чувством восторга и испуга дети славят песней наступившее лето, после чего учительница, как и все учителя в стране в этот день, произносит напутственную речь, призывая их бережно относиться ко всему живому в природе.

— Но самое уязвимое изо всех созданий, — говорит она, — это человек, потому что человек постоянно столько всего переживает!

Дальше не происходит ничего особенного. Во всяком случае, ничего кровопролитного, если не считать, что Пер-Ула Эгген самую малость обрезает себе палец, уронив на пол стеклянную салатницу, которую они купили на собранные деньги в подарок учительнице, чтобы она не забывала своих учеников, когда будет смотреть на нее и есть помидоры, огурцы и прочую зелень. Правда, салатница, к сожалению, разбивается на тысячу осколков, но потом уже точно ничего не происходит.

На улице прошел дождик, и, когда они идут домой из школы, вокруг деревьев кружатся и жужжат мошки. Или это скрипки? Самюэль Элиас не знает, что и думать, потому что ему чудится, что у мошек и скрипок очень похожие голоса. Он слышит это впервые в жизни и просит Магнуса тоже послушать, однако Магнус даже его не слышит, идет, зажимая руками не только правое, но и левое ухо. И вряд ли он замечает, что деревья обсыпали черные тротуары белыми лепестками и воздух пахнет сладкой лакрицей.

Вечером мама Магнуса идет с ним в кафе, чтобы утешить его после не совсем удачного торжества по случаю окончания учебного года, и даже разрешает ему взять с собой Самюэля Элиаса. Она предлагает им выбрать любое блюдо по вкусу, и Самюэль Элиас выбирает тарталетку с креветками, а Магнус — тарталетку с ветчиной. Правда, управившись со своей порцией, Магнус начинает жалеть и даже злится, что он тоже не взял тарталетку с креветками.

Премчанд

ИГРА В ЧИЖИК

1

Не важно, согласятся или не согласятся со мной друзья, получившие английское воспитание, но я считаю, что игра в чижик лучше всех других игр. Даже теперь, когда я вижу детей, играющих в чижик, у меня появляется сильное желание присоединиться к ним.

Для этой игры не нужно ни ровной лужайки, ни корта, ни деревянного молотка, ни сетки. Срезали ветку с любого дерева, сделали чижик, и игра началась, даже если вас всего двое. Самый большой недостаток английских игр — это то, что принадлежности к ним слишком дороги. Не истратив по крайней мере сотни рупий, вы не сможете назвать себя игроком. То ли дело игра в чижик — превосходное развлечение, не требующее ни пайсы. Но мы настолько помешались на всем английском, что с пренебрежением относимся ко всему своему. В наших школах ежегодно только на игры с каждого ученика взимается по нескольку рупий. И никому не придет в голову, что лучше играть в индийские игры, не требующие никаких затрат. Английские игры предназначены для тех, у кого много денег. Зачем забивать головы детям бедняков этими развлечениями? Правда, есть опасность выбить чижиком глаз. А разве, играя в крикет, нельзя разбить голову, отбить внутренности, поломать ноги? Я до сих пор ношу на лбу метку от чижика, но среди моих друзей есть и такие, которые поменяли крикетную биту на костыли. В конечном счете это дело вкуса. Мне же из всех игр больше всего нравится чижик.

Когда я думаю о детстве, то самое сладостное воспоминание связано с этой игрой. Рано утром убежишь, бывало, из дому, заберешься на дерево, найдешь подходящую ветку, срежешь и вырежешь из нее чижик и биты. Восторг и страсть толпы игроков, подача и прием, споры и ссоры и та простая обстановка, в которой полностью отсутствует различие между «прикасаемыми» и «неприкасаемыми» [37] , между богатыми и бедными, в которой нет места аристократическим замашкам, высокомерию, чванству, — все это забудется лишь тогда, когда… когда…

37

Неприкасаемые — представители низших каст в Индии.

Дома сердятся. Отец, усевшись на чауке, поглощает лепешки, словно срывая на них свой гнев. Мать гонится за мною до самых ворот. По их мнению, мое мрачное будущее, словно разбитая лодка, мечется по волнам. А я увлечен игрой и забываю умыться и поесть. Чижик — всего-навсего маленькая палочка, но в ней сосредоточена прелесть всего мира и восторг всех зрелищ.

Среди моих товарищей был мальчик Гая. Это был худой высокий паренек года на два старше меня, с очень длинными и тонкими, как у обезьяны, пальцами, обладавший обезьяньей ловкостью и живостью. Как бы высоко и далеко ни летел чижик, Гая бросался на него, как ящерица на букашку. Не знаю, были ли у него родители, где он жил и чем питался, но славился он как чемпион нашего клуба игроков в чижик. Победа той партии, в которую входил Гая, была предрешена заранее. Увидев его еще издали, мы все бросались ему навстречу, приветствовали и старались привлечь на свою сторону.

Однажды мы с Гая играли вдвоем. Он подавал, а я водил. Удивительное дело: подавать мы могли без устали целый день, водить же надоедало уже через минуту. Для того чтобы избавиться от этой неприятной обязанности, я пускался на хитрости, простительные в этом случае, хотя они и противоречили правилам игры. Но все было тщетно, я никак не мог отводить, а без этого Гая не отпускал меня.

Что же делать, если просьбы не действуют на него? Я побежал домой, Гая бросился за мной, поймал меня и сказал, замахнувшись палкой:

— Не уйдешь, пока не отводишь! Подавать-то ты любитель, а как отыгрываться — удирать!

— А если ты будешь подавать весь день, так мне весь день и водить?!

— Да, так весь день и не уйдешь.

— Что же мне, теперь не есть и не пить?

— Да! Пока не отводишь, никуда не пойдешь.

— Что я тебе, слуга, что ли?

— Да, слуга.

— Вот возьму и пойду домой! Что ты мне за это сделаешь?

— Как же ты уйдешь домой? Ты что, смеешься надо мной? Я отводил, а теперь води ты.