Библиотека мировой литературы для детей, том 49
Шрифт:
Прошло много времени, прежде чем он сказал:
— Мне кажется, молодой человек, что вы слишком мягки для столь жестокого наследства.
Тим всхлипнул еще разок, потом вытер слезы белоснежным платочком, торчавшим из верхнего кармана его куртки, и ответил:
— Не хочу я никакого наследства, Селек Бай.
— Чего же ты тогда хочешь, малыш?
Тиму стало так хорошо оттого, что кто-то снова обратился к нему на «ты». Ему очень хотелось рассказать Селек Баю о проданном смехе. Но тогда он потеряет свой смех навсегда. И Тим промолчал.
— Ну ладно, —
Тим кивнул и опять ничего не ответил. Тогда Селек Бай переменил тему и рассказал мальчику, как он стал одним из заправил в этом богатом акционерном обществе.
— Им нужен был какой-нибудь влиятельный человек для их коммерческих дел в Азии. Если бы взяли магометанина, это вызвало бы недовольство в странах, где поклоняются Будде; а если бы выбрали кого-нибудь из буддистов, обиделись бы магометане. Поэтому и остановились на мне: нас, солнцепоклонников, хоть и считают чудными, но уважают за великодушие. Из-за меня барон и купил себе этот замок.
— Но ведь многие дела их концерна вам совсем не по вкусу, — сказал Тим. — Почему же вы тогда в него вступили?.
— Я пошел на это с условием, что мне дадут акции с решающим голосом. И представь себе, они согласились, малыш! Я принимаю участие в решении всех вопросов, и иногда мне удается кое-что изменить, правда, не так уж много. А кроме того… — Селек Бай хитро улыбнулся, хихикнул и продолжал уже шепотом: — Кроме того, все те миллионы, которые приходятся на мою долю благодаря прибылям акционерного общества, я тайком употребляю на борьбу с этим обществом. В Южной Америке я оплачиваю армию, которая рано или поздно сбросит с престола того самого вора и убийцу, которого мы посадили на пост президента. А в Афганистане…
В дверь постучали, и Селек Бай тут же умолк.
— Открыть? — тихонько спросил Тим.
Старик кивнул. Мальчик пошел к двери, и в ту же секунду в комнату влетел взволнованный мистер Пенни; до сих пор Тим всегда видел его спокойным и чопорным.
— Что такое значит… эти чертови… эти проклятый… эти, как их?..
— Говорите по-английски, — сказал Селек Бай, — я переведу мальчику.
Теперь мистер Пенни пустил поток своего красноречия в английское русло. Потом он вдруг замолчал, указал на Тима и сказал Селек Баю:
— Пожалуйста, переводить ему.
Но старый Селек Бай попросил англичанина прежде всего успокоиться и сесть и, когда мистер Пенни, обессиленный, бросился в качалку, сказал Тиму:
— Барон только что отстранил Рикерта от должности директора нашего гамбургского пароходства. А так как мистер Пенни владеет большей частью акций пароходства, он протестует против его увольнения. Он утверждает, что господин Рикерт пользуется в Гамбурге большой любовью и может выйти большой скандал. А это повредит интересам пароходства. Мистер Пенни считает, что увольнение произошло по вашей вине.
— По моей вине? — изумленно переспросил Тим, сильно побледнев.
— Йес, да, ваш вина! — Мистер Пенни снова вскочил с качалки. — Барон… э… как это… э… барон… э… барон… он говорит…
Тим,
Селек Бай вдруг направился к двери, сказав на ходу мистеру Пенни:
— Поговорите немного по-немецки с молодым человеком. Это поможет вам говорить медленно и спокойно.
С этими словами он исчез.
Толстяк из Лондона плюхнулся на скамейку у окна, где только что сидел Селек Бай, и простонал:
— Я не могу понимайт это!
Сначала Тим хотел ему сказать, что барон просто наврал. Но разговор с синьором ван дер Толеном, о котором он часто думал, снова пришел ему на память, и это натолкнуло его на спасительную мысль.
— Мистер Пенни, — сказал он, — вы ведь, конечно, знаете, что, когда мне исполнится двадцать один год, я получу в наследи ство много акций с решающим голосом?
— Йес, — пропыхтел из угла мистер Пенни.
— Если б я заключил с вами контракт, подтверждающий, что вы получите эти акции, как только я стану совершеннолетним, согласились бы вы уступить мне сейчас акции гамбургского пароходства?
Мистер Пенни сидел в своем углу не шевелясь. Он только чуть прищурил глаза. Тим слушал его тяжелое дыхание. Наконец англичанин хрипло спросил:
— Это не трюк, господин Талер?
— Нет, мистер Пенни. Я говорю это без всякой задней мысли.
— Тогда заприте дверь.
Тим так и сделал и за запертой дверью заключил договор с мистером Пенни, который надо было хранить в такой же строгой тайне, как и контракт с Тречем: ни при каких обстоятельствах он не должен был попасться на глаза барону. Жаль только, что во владение акциями пароходства можно было вступить не сразу: по закону Тим мог получить их только через год. Но, пожалуй, так было даже лучше. Во всяком случае, для тех планов, которые Тим строил в эту бессонную ночь.
Это были грандиозные планы. Тим придумывал, как он с помощью Селек Бая припрет к стенке акционерное общество барона Треча — самый богатый и могущественный концерн во всем мире. И тогда у барона останется только один выход: вернуть Тиму его смех. Иначе он потеряет в одно мгновение всю свою власть и богатство.
План этот был безумием. Даже если бы Селек Бай согласился принять в нем участие, он был бы наверняка обречен на провал. Тим только впервые входил в мир крупных торговых сделок и недооценивал возможности и связи такого вот мирового концерна. Он недооценивал и господ, с которыми имел дело. Каждый из них, не задумываясь, обрек бы на нищету жену и детей, если бы это могло спасти фирму от разорения. Он недооценивал их цепкость, жестокость и железную хватку.
Тим был слишком мал и неопытен для выполнения такого плана. А смех его можно было вернуть куда более простым и легким путем — при помощи всего лишь нескольких слов. Но, находясь все время рядом с бароном, он совсем отвык от всего простого и разучился о нем думать.