Библиотекарь
Шрифт:
– Не надо, – я почувствовал, что краснею. Вероятно, меня слышали не только на кухне.
В прихожей возился Вадик Провоторов. Он переоделся в камуфляжную форму. Входная дверь была открыта. Я увидел Гришу Вырина. Перевязь с саперными лопатками была уже на нем. Поздоровавшись, он подхватил две сумки и понес вниз.
Из спальни вышел Луцис. В руках он держал что-то вроде миниатюрной стальной шкатулки или кейса с прикрепленной цепью. Внутри одной створки, точно скрипка в футляре, на темном бархате лежала Книга. Луцис закрыл крышку, щелкнул внутренний замок. Денис был
– Ты собрался?
– Почти, ну еще умыться, кофе выпить…
– Подождет кофе. Тут нечто поважнее… – Луцис протянул мне шкатулку. Размером она была чуть больше самой Книги и оказалась довольно увесистой. Прочная стальная цепь проходила через приваренное к торцу кольцо, чтобы носить Книгу на манер панагии.
– Надевай, – подтвердил мои мысли Луцис. – Твоя привилегия библиотекаря и, соответственно, знак отличия…
Я спросил, а можно ли пока понести ее в руке. Денис с укором сказал, что это не барсетка. Я покорно склонил голову, и он надел мне на шею тяжелую, как вериги, Книгу.
СТРАШНО
От кофе меня сразу замутило. Я залпом хлебнул коньяку из стоящей на столе бутылки трехзвездочного «Белого аиста», но храбрости особо не прибавилось. В коридоре я украдкой остановил Марата Андреевича, попросил таблетки угля и в ванной съел целую упаковку, жадно запивая водой из-под крана. Шкатулка на шее мешала, ударяясь о раковину.
Суета и напряжение усилились. Денис на ходу еще раз спросил, все ли готовы, потом сказал: «Ну, с Богом…», – и сердце у меня глухо стукнуло, словно камень, брошенный в стену.
Внизу стоял знакомый «раф». Провоторов и Вырин дождались, когда я выйду из подъезда и сяду в салон. Там уже сидели Игорь Валерьевич, Марат Андреевич, Пал Палыч и Таня. За рулем был Оглоблин, рядом Ларионов. Я чуть подвинулся, освобождая место для Луциса. Пол был заставлен сумками с амуницией. Последними влезли Вырин и Провоторов.
Мы выехали на окружную дорогу, почти вымершую, без машин. Проехав несколько километров, перемигнулись фарами со стоящим у обочины мотоциклом с коляской, который сразу затарахтел мотором и последовал за нами. Я узнал сестер Возгляковых.
Возле развилки с указателем «Камышево» мы притормозили. Спустя несколько минут подкатил ветхого образца ГАЗ с рифленым, вытянутым, как у грузовика, рылом. Я увидел Маргариту Тихоновну, она помахала нам рукой, и мы тронулись за автобусом.
Вскоре асфальт сменился бетонными плитами, затем щебенкой. Дальше нас принялась трясти грунтовая дорога с вековым следом колес, похожим на рельсы, только вывернутые наизнанку, внутрь окостеневшей земли. Вокруг лежали вымершие поля. Столбы электропередачи выглядели как обглоданные заразой деревья, а фарфоровые чашки на перекладинах смотрелись грибными наростами. Где-то далеко, за много километров, мерцали крошечные алые огоньки цивилизации.
Наконец, мы остановились и начали спешно выгружаться. Кроме наших, из автобуса вышли больше двух десятков человек – это были обещанные помощники от колонтайской читальни, а также добровольцы Симонян и Буркина.
В
Тимофей Степанович взглядом одобрил шкатулку с Книгой и склонился над сумкой. Старик вынул и нахлобучил на голову шапку-ушанку, снаружи укрепленную металлическими бляхами, облачился в тулуп, плотно обшитый кольцами от колодезной цепи, и подвесил к поясу шило. Достал чугунный шар, видимо, отпиленный от гантели – на шаре была выбита цифра «10», – положил его в брезентовый мешок и крепко подвязал у основания шнурком, превратив в подобие кистеня. Затем, демонстрируя удаль, легко вскинул мешок, раскрутил над головой и обрушил в землю – шар оставил внушительную вмятину.
Таня спрятала лицо за фехтовальной маской. Возгляковы и Маргарита Тихоновна, повязавшись толстыми платками, надели сверху простые строительные каски, а Оглоблин, Вырин, Пал Палыч и Сухарев – мотоциклетные, причем у Вырина и Оглоблина вместо пластиковых забрал были приделаны стальные, с глазными прорезями. Игорь Валерьевич Кручина надел старинную пожарную медную каску. Могучий Иевлев, видимо, для дополнительного устрашения врага, выбрал себе немецкую военную каску, Провоторов же взял советскую, а Луцис – авиационный шлем, ради которого он снял очки. Штурман Ларионов натянул танкистский кожаный шлем с поролоновой прокладкой на макушке, а травматолог Марат Андреевич голову вообще ничем не прикрывал, уповая на собственную ловкость.
Броня тоже была самая разнообразная. Луцис по всей одежде сделал небольшие карманы и рассовал в них защитные пластины. У Возгляковых в стеганые пазухи ватных штанов и телогреек были вставлены стальные полосы. Игорь Валерьевич надел настоящую кирасу, отчего стал похож на самовар. У Вырина кожаную куртку покрывала чешуя советских рублей – пошло, видимо, не меньше пятисот монет. Заметив мой заинтересованный взгляд, Гриша пояснил: «С десяти лет на мотоцикл копил, а потом Союз развалился, деньги обесценились, вот хоть теперь от них польза…»
Доспехи Пал Палыча представляли собой искусно соединенные то ли проволокой, то ли шнурками паркетины. Марат Андреевич соорудил длинный, до колен, панцирь из плотного линолеума. Гигант Иевлев носил сооружение, чем-то напоминающее мушкетерский плащ, из одеревеневшей толстой кожи. Сухарев облачился в брезентовую робу с часто нашитыми солдатскими звездчатыми пряжками, а Ларионов укрепил ворсистую шинель грубыми сапожными подошвами. Оглоблин в миру работал дрессировщиком служебных собак и поэтому принес специальный защитный комбинезон, ватные рукава и штанины которого не прокусил бы и крокодил. На Тане была войлочная куртка, сбитая до валеночной твердости. Маргарита Тихоновна надела короткую дубленку, сверху для прочности оклеенную толстой пеньковой веревкой.