Библия Раджниша. Том 2. Книга 2
Шрифт:
Эти тибетские монахи, что они дали миру? Индусские монахи, что они дали миру? Каков их вклад? Одних христианских монахов, католических монахов, миллион человек. Один миллион монахов! И каков же их вклад? Они обуза человечества - одержимые люди, но одержимые тем, что не существует; поэтому и нет от них вклада.
Ученый одержим чем-то, что на самом деле существует; он одержим некоторой объективной реальностью. Поэт одержим чем-то от объективной реальности. Но ваш, псевдорелигиозный человек одержим Богом, который не существует, а что вы получите от несуществующего Бога? Куда вы доберетесь? Эти монахи всю свою жизнь движутся по кругу. Они одержимы.
Так
По-настоящему религиозный человек может создать песню, но лишь играя; он не относится к этому серьезно. Это все равно как... вы сидите на пляже и начинаете играть, создавать скульптуру из влажного песка. Вы не одержимы этим; вам не нужно завершать скульптуру. И, уходя, вы можете просто опрокинуть скульптуру, которую создавали часами.
Это не одержимость, вы просто играли. Сидя в одиночестве... вы не делали ничего серьезного. Религиозный человек иногда создает поэзию, или музыку, или танец, или скульптуру, или картину, но все это только игра.
На Востоке есть миллионы статуй таких прекрасных, что им позавидовал бы и Микеланджело, но скульпторы даже не оставили своих имен: это стало бы тогда серьезным делом. Миллионы статуй того же калибра и качества, что и статуи Леонардо да Винчи или Микеланджело, - но никто не знает, кто создал их. Люди, создававшие их, просто наслаждались, играли.
Если из игры что-то получается, то вы не можете сказать, что это ваше творение и что вы должны подписать его.
Кто построил пещеры Аджанты или пещеры Эллоры? Кто построил храмы Кхаджурахо? Кто построил храмы Конарака? Найти их невозможно. Люди, построившие такую потрясающую, несравненную красоту, совсем не заботились о том, чтобы оставить после себя даже малейший след. Они, конечно, наслаждались, создавая эту красоту, но это и все. Это не было одержимостью.
Если вы отправитесь в пещеры Аджанты, эти буддийские пещеры, где на протяжении тысяч лет трудились буддийские монахи... Многие пещеры не завершены. Я ходил туда, бывало, и спрашивал гидов - разных гидов - снова и снова... Было много гидов, и я всегда выбирал нового, чтобы помучить его. Незавершенные пещеры, незавершенные статуи, Будды, сделанные лишь наполовину... и я спрашивал настойчиво: « В чем дело? » И они не могли дать объяснения.
Кто-то сказал: «Может быть, художник умер».
Я сказал: «Было много других художников - в таком большом количестве пещер работали, наверное, тысячи художников; для создания каждой пещеры требовались сотни художников - разве не могли они закончить хотя бы Будду? Тело есть, голова лишь только начата. Это выглядит как-то неуважительно по отношению к Будде. Вам следовало бы завершить статую».
И они говорили: «Что мы можем сделать? Никто не знает, кто создавал их. Никто не знает, почему они остановились посредине».
Я сказал: «Я знаю, поэтому-то я и спрашиваю. Все это было лишь большой игрой. Человек, создававший статую, не был одержимым, иначе он завершил бы ее. Если бы он умирал, он взял бы обещание с друзей закончить ее».
Одержимый человек - это профессионал.
Он ничего не оставит незавершенным, он все сделает полностью; он не будет отдыхать, пока не закончит. Но религиозный человек... Они играли столько,
Любой мог бы завершить статую; нужно было совсем немного работы, и она могла быть завершена. Она была почти закончена, но никто не вмешивался в это дело, потому что это было бы посягательством. Если этот человек хотел, чтобы его Будда оставался таким, как есть, то это было его дело. И этот человек мог начать что-то другое, потому что все это была игра.
Религиозный человек может творить, играя, но не может быть серьезным. Серьезность - это часть одержимости.
Например, Карл Маркс - идеально одержимый человек. Всю свою жизнь он провел в библиотеке Британского музея. Он не переживал настоящей нищеты; он никогда не принадлежал к пролетариату, рабочим, для которых он собирался стать мессией. У него не было ни одного друга среди рабочих.
У него был только один друг, который был капиталистом, Фридрих Энгельс. И он вынужден был дружить с Энгельсом, иначе, кто стал бы его кормить? Его одержимость создала целую философию коммунизма, во всей ее полноте, так что никому уже не нужно было ничего добавлять к ней. Он был евреем - и как-то очень трудно избавиться от своей обусловленности. Хотя он стал атеистом, отверг Бога, отверг душу, но все-таки еврей есть еврей, - он хотел создать коммунизм абсолютно завершенным.
Еще до открытия библиотеки музея, он стоял там под дверями. Библиотекарь приходил уже после него; до его прихода Маркс ждал. И весь день он проводил в библиотеке. Библиотека закрывалась, и библиотекарь убеждал его: «Теперь, пожалуйста, остановитесь. Приходите завтра».
И Маркс говорил: «Подождите еще несколько минут; кое что еще не закончено. Я должен закончить эту заметку».
Вначале они были добры к нему. Под конец они поняли, что это не поможет: они вынуждены были силой выталкивать его из библиотеки. Четверо человек выталкивали его, а он кричал: «Еще несколько минут! Вы что, сошли с ума? Что вы делаете? Завтра мне придется проработать несколько часов, чтобы найти эти несколько предложений, которые я мог бы записать сейчас. Подождите!»
Но библиотека должна закрываться в определенное время, и эти люди должны идти по домам. Они просто служащие. Их не волнует ваш коммунизм, и что за философию вы сочиняете. И вы занимались этим на протяжении двадцати, тридцати, сорока лет! Сорок лет непрерывно! Иногда так случалось, что он не ел. Пища была при нем, поскольку он обычно приходил со своим завтраком, чтобы не нужно было ходить домой или в гостиницу и напрасно тратить время.
Поэтому он ел и одновременно справлялся в энциклопедиях и книгах: одной рукой он непрерывно писал, а другой рукой ел. А иногда он забывал есть; и когда он постарел, много раз так случалось, что вместо дома он отправлялся в больницу, потому что его находили без сознания: от голода, непрерывного чтения, письма, чтения, письма.
Можно пожалеть, что никто не читает «Капитал» — книгу этого бедного Карла Маркса — никто! Я не встречал ни одного коммуниста, который прочел бы ее от первой страницы до последней. Может быть, я единственный человек, прочитавший ее от первой страницы до последней, - просто чтобы посмотреть, какого рода сумасшедшим был этот Карл Маркс. И он был определенно сумасшедшим - настолько одержимым экономикой, эксплуатацией, что он забывал все на свете.