Библия Раджниша. Том 3. Книга 1
Шрифт:
А как назвать то, что вы ходите по всему миру, как не тем, что вы учите людей? Вы разве сумасшедший? Вы именно учите людей. Возможно, вы внушаете им быть против подобного обучения, но это не имеет значения; это по-прежнему остается обучением. Вы можете говорить, что нет ни Учителя, ни ученика, но люди начнут этому следовать: «Да, нет ни Учителя, ни ученика; но мы приверженцы Кришнамурти, мы следуем за вами». Вы становитесь Учителем, они становятся учениками. Вы гневаетесь, потому что ставите людей перед дилеммой.
Это очень сложная дилемма. Если ученики действительно понимают вас, то они больше не придут
Поэтому он сидит неподалеку от галереи искусств Джехан-гир в Бомбее, где по вечерам собираются все вороны Бомбея -хорошенькое место он выбрал себе! А эти вороны в своей прошлой жизни, должно быть, были религиозными проповедниками, потому что все они кричат одновременно, все вороны, в то время как Кришнамурти проповедует свое учение. Он говорит людям: «Если вы осознанны и внимательны, то вас не должны беспокоить вороны, просто слушайте меня».
Но почему? Они осознанны и внимательны, но они слушают ворон, а не вас. Почему они должны слушать вас? Эти вороны создают такой хаос! Это их место: они каждый день заняты этим, и неважно, приходят ученики или нет. Вы приезжаете только раз в году на несколько дней; вы просто самозванец на их территории. Но в один прекрасный день никто не придет, тогда его учение будет исполнено. Но будет ли он счастлив? Нет, он хочет, чтобы приходило больше народу. И именно это продолжает его беспокоить.
Поэтому я сказал Вивек: «Я могу смеяться, потому что он не является для меня проблемой; для меня никто не является проблемой». Но мое существование очень задевает его, потому что это то, чего он хочет сам.
Несколько дней назад Сомендра написал письмо одной из здешних моих санньясинов - женщине. Та писала Сомендре: «Здесь, в коммуне, я так счастлива, как никогда прежде. И я не думаю, что смогла бы жить где-нибудь еще; мое место здесь». Сомендра, должно быть, пытался вытянуть ее отсюда, потому что он пытался создать коммуну в Швейцарии.
Видя из ее письма, что она вне досягаемости, он написал: «Если ты там счастлива, то и я тоже счастлив. Бог дал Бхагавану все, что он хотел. Я надеюсь, что в один прекрасный день Бог тоже даст мне то, чего хочу я».
Нет, Сомендра наивен. По сравнению с Кришнамурти Сомендра наивен. Он не знает, что пишет. Он не знает, что, будучи намного ниже, пытается соперничать со мной. Он надеется, что в один прекрасный день Бог подаст и ему тоже. Нет, бедный Сомендра, никто не запрещает ему... Я могу отдать ему одну из моих коммун в Швейцарии - там у нас прекрасная община. Зачем отдавать? Ведь Бога-то нет, я знаю, и его надежда никогда не сбудется; и если я могу отдать ему коммуну, то к чему тогда беспокоить Бога?
Только один намек с вашей стороны, и я отдам вам коммуну, и вы будете вольны делать то, что захотите.
Но нет, он надеется, что Бог... И он думает, что именно Бог дал мне то, что я хотел. Вы думаете Бог помог мне? Я так не думаю. Бог, если он где-то есть, должно быть, очень старается, чтобы все испортить. Он, наверно, вселился в губернатора
Орегона, в генерального прокурора Орегона, в сенатора Хатфил-да - или Фатфилда? Бог, должно быть, вселился во всех
Но я не бог, я человек: я могу быть благородным. А с Сомендрой я всегда шучу. Он один из моих патентованных дураков - он не мог этого понять, он даже сейчас этого не понимает.
Ваши усилия или помощь Бога не смогут создать коммуну.
Коммуна - это самопроизвольный феномен.
Я никогда не просил вас приходить ко мне, я никогда не писал вам писем, в которых просил бы приходить ко мне.
Вы сами нашли меня.
Это ваш личный поиск привел вас ко мне.
Сомендра пишет повсюду ко всем санньясинам: «Приходите, мы создадим великую коммуну». Никто не собирается слушать, никто не собирается приходить. Это не тот путь. Главное, он предал меня. Я очень верил в него, да и сейчас верю. Я любил его, как люблю вас. И для меня нет разницы, санньяси-ны вы или нет. Какая может быть разница?
Но люди, покидающие санньясу, попадают в очень трудное положение. Они не могут вернуться, потому что им стыдно: что сказать? Потому что, когда они уходили, их спрашивали: «Зачем вы оставляете санньясу?» Тогда они много наговорили против меня, против коммуны, против организации. Теперь же, если они захотят вернуться, окажется, что они закрыли за собой дверь. Люди спросят: «Что случилось? Вы говорили против всего этого; а теперь опять все хорошо?» С каким лицом?..
Но я хочу сказать всем санньясинам, которые хотят вернуться, что они будут приняты с радостью. Это в природе человека, время от времени сбиваться с пути. Это не страшно, а рядом со мной все не страшно. Вы хотели изведать мир как несанньясины - это нормально. Теперь вы видите, что тогда было не такое уж и плохое время, и вы хотите вернуться. Это ваш дом - возвращайтесь.
Зачем этот бедный Сомендра просит Бога?., ведь я знаю, что его нет, никто не сможет ответить. И если он попытается создать свою собственную общину, он попадет в беду, получит неприятности и все виды проблем. Он пока не в состоянии оказывать помощь кому-либо. Он сам нуждается в помощи. Его стремление создать коммуну сродни желанию слепого собрать других слепых словами: «Приходите, следуйте за мною».
Возможно, некоторые слепые и пойдут за вами, но рано или поздно вы вместе со всей своею группой окажетесь в канаве. Надо абсолютно точно знать: есть ли у вас глаза? Можете ли вы видеть свет? Обладаете ли вы такой энергией, которой смогли бы поделиться с людьми? Если нет, тогда не стоит и начинать все это безумие, потому что вы играете жизнями людей. Вы во тьме, и вы приведете этих людей в еще большую тьму.
В те дни я должен был говорить от имени религии, от имени Бога. Это было вынужденно. Другого пути не было: это не значит, что я не искал других путей. Я пытался, но в результате люди просто закрывали передо мной двери. Я видел простой выход. Даже мой отец был озадачен, больше, чем кто-либо другой, потому что он знал меня с рождения - знал, что я атеист, прирожденный атеист; что я против религии, против священников.
Когда я начал выступать на религиозных конференциях, он спросил меня: «Что случилось? Ты изменился?»