Библия том 2
Шрифт:
Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим?
Человек сказал: Учитель благий. Невозможно обмануть такого человека, как Иисус. Он пытался польстить Иисусу:
Учитель благий. На самом деле, достаточно называть его учителем, поскольку благость неотъемлема от учителя. Называть его благим учителем — повторение. Учитель благ уже тем, что он учитель. Это просто лесть.
Тот человек — мирской человек. Он знает манеры. Если вы хотите что-нибудь от кого-нибудь, вы должны польстить ему и подмазать. Этот человек пытается действовать обыкновенными дипломатическими приемами. Этот человек должно быть ученик Дейла Карнеги:
Но вам не обмануть такого человека, как Иисус, поскольку он видит через вас и сквозь вас. Он знает, что вы даже не знаете, что он учитель, вы не верите, что он учитель. Но вы называете его: Учитель благий!
Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог.
Как может быть благ человек, когда он по природе разделен. Человек — это и добро и зло, человек — это полярность, парадокс, противоречие. Это нужно понять.
Даже внутри величайшего святого сидит грешник. И обратное также верно: в величайшем грешнике сидит святой. Акценты различны, но святой — это и грешник, а грешник - это и святой. Может быть, святой был грешником в прошлом, может быть, грешник будет святым в будущем. Акцент лишь во времени, во всем ином различия нет.
Различаются лишь акценты. Настоящие святые знают это; только ложные святые, псевдосвятые, этого не знают. Псевдосвятой просто верит, что он святой; в нем нет грешника. Он не прав, ведь куда мог уйти его грешник? Может быть, грешник стал бездействующим, неактивным, но он есть. В любой момент он может раскрутиться, начать действовать.
Пойдите и поведите себя со святым не так, как он ожидает, и вы немедленно увидите совсем иное лицо. Вы немедленно увидите, что этот человек гневается, раздражается. Он уже не такой святой, каким был. Что-то изменилось. Вы поклоняетесь ему, касаетесь его ног, и он улыбается. У него иное лицо.
Испытайте то же самое как-нибудь с грешником, с преступником. Пойдите и коснитесь его ног, и лишь посмотрите на него. Его лицо станет лицом праведника. Когда кто-нибудь касается ваших ног, вы обязательно будете праведником. Что еще вы можете делать? А когда кто-то оскорбляет вас, вы обязательно будете грешником. Что еще вы можете делать? Может быть святой свят на девяносто девять процентов, но один процент грешника все же есть. Все великие святые осознают это. Иисус говорит:
Что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог.
Но наступает момент трансценденции. И тех, кто трансцендировал, прошел за пределы и грешника, и святого — их мы называем мудрецами.
Святой — очень обыкновенное явление. Мудрец — необыкновенное. Мудрец — это трансценденция. Он больше не святой, не грешник. Запомните, если вы пытаетесь стать святым и пытаетесь при этом отбросить вашего грешника, этот отброшенный грешник останется уцепившимся в вашем подсознании. Это наследие останется. Если вы пытаетесь стать грешником, тогда глубоко внутри, где-то в подсознании, будет ждать своего часа святой.
Такое случается: праведникам все время снятся грехи, которых они лишили себя сами. Эти сны праведников безобразны, поскольку они поддельны, а сны грешников прекрасны. Грешникам всегда снится то, что они стали праведниками. Грешнику может сниться то, что он стал Буддой, сидящим под деревом Бодхи. Но праведники, святые, так называемые святые, боятся своих снов. Их сны раскрывают их внутреннюю реальность. Они сбежали со всеми женами — ведь сон это то, что вы отвергли в своей жизни.
Мудрецу не снятся сны, ведь он лишен полярностей. Он просто свидетель. Когда вы становитесь свидетелем в жизни, ваша жизнь оказывается абсолютно простой. Я не говорю о простоте, в которую вы можете ввести себя. Я говорю о простоте, которая приходит, когда вы бдительны и осознающи, о простоте, которая приходит автоматически, спонтанно. И когда вы являетесь осознающим, сновидения отбрасываются. Наступает момент, когда сон лишается сновидений.
Когда сон лишается сновидений, день становится без мыслей. Они уходят вместе. Тогда человек становится как маленький ребенок, как новорожденный. Иисус говорит, что это и есть то качество, которое необходимо, чтобы войти в царствие Божье.
Иисус сказал:
Знаешь заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, почитай отца твоего и матерь твою.
Иисус сказал тому человеку: «Знаешь заповеди. Следуй им. Если хочешь войти в царствие Божье, в жизнь вечную, знай заповеди. Каждый ребенок знает их: Не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, почитай отца твоего и матерь твою».
Он же сказал: все это сохранил я от юности моей.
Это очень значительно. Иисус дал ему закон, потому что человек этот был очень мирским. Он даже пытался польстить Иисусу: Учитель благий. И был этот человек очень мирским потому, что он думал наследовать жизнь вечную. Он знает только один язык: язык этого мира. Иной мир — он даже не слышал о нем.
Иисус сказал ему следовать закону, заповедям Моисея. Он же сказал: все это сохранил я от юности моей. В чем смысл этого?
Смысл в том. Что вы можете следовать всем заповедям, и все же вы упустите царство Божье. Заповеди — явление низшего порядка. Закон — он для тех, кто бессознателен; для тех, кто осознает, — любовь. Любовь — вот высший закон;
закон — низшая любовь. Закону следуют моралисты. Любви следуют люди религиозные. Религия — это не закон, это любовь.
Закон несет в себе дисциплину, это насильственная вещь. Он делает вас подобными роботам. Вы движетесь как поезд по рельсам. Закон действует фиксировано, рутинно. Он механический.
Любовь не имеет для себя никакой внешней дисциплины. Любовь — это свобода. Вы движетесь как река, а не как железнодорожный состав. Вы движетесь подобно реке. Вы прокладываете себе путь своим собственным движением. Этот путь не фиксирован. Каждый момент река может изменить его. Любовь подобна реке, свободе.
Любовь — это великая ответственность, ведь вы свободны и нет внешней дисциплины, чтобы держать вас под контролем. Есть только внутреннее чувство. Только это внутреннее чувство дает вам дисциплину. С законом вы постоянно следуете мертвой рутине. Закон становится частью вашего механического ума. Вам не нужно быть ответственным. Вам не нужно даже беспокоиться об этом; все становится автоматическим. Точно так же вы учитесь печатать. Вначале вы должны думать об этом, но потом печатание становится механическим, роботоподобным явлением. Тогда вы можете печатать и разговаривать при этом, вы можете печатать и одновременно петь. Ваш ум может думать над тысячею и одной проблемой, а тем временем вы продолжаете печатать.