Бич сновидений
Шрифт:
А следом за учеником вспомнился и учитель. Совершенно не к месту, но Геспер последние дни, сам того не желая, думал о Феликсе. Тот лежал в такой же комнате, смотрел в потолок. Целитель приходил к нему, пытался поговорить, но вновь и вновь наталкивался на полное, абсолютное равнодушие.
Единственная фраза, которую он услышал от ученика, была: «Окончание игры надо планировать до того, как ты ее начал.…»
И ни слова больше…
— Зачем ты пришел? — спросила Мелисса, возвращая к себе все внимание Геспера. — На этом начальном этапе пыток жертве целитель не нужен.
— Это не пытки. И ты не жертва. Если ты не будешь внутренне сопротивляться… если согласна принять необходимость изменений…
Все, что он произносил, не имело смысла.
Гурия не слушала, погруженная в свои ощущения. До него долетел звук, очень напоминающий всхлип.
И тогда Геспер протянул руку, чтобы впервые за долгие десятки лет прикоснуться к ней.
Пальцы погрузились в теплые, мягкие волосы, коснулись горячей, влажной шеи. Острое почти болезненное удовольствие прокатило по телу раскаленным шаром, сдавило виски, перехватило дыхание. Можно прожить много десятков лет, исцелить сотни, потерять десятки, ошибаться, находить верные решения, пережить предательство… и почувствовать, как колотится сердце от одного-единственного касания, словно в шестнадцать.
— Восемь часов, — прошептала Мелисса, не отстраняясь. — Твой срок сократился до восьми часов.
Его молчание она восприняла как недоумение и пояснила:
— Раньше ты обходился без меня сутки. Когда они истекали, приходил чтобы посмотреть, произнести какую-нибудь из своих раздражающих цитат. Теперь, когда дотронулся, будешь испытывать потребность во мне через восемь часов.
— Это не слишком высокая цена, — ответил он.
Гурия пошевелилась, развернулась, села, откинув волосы. Теперь стало видно, что скрывал этот сияющий поток. Половина лица Мелиссы была изуродована. Глубокие шрамы изрезали кожу, опустили веко невидящего глаза, порвали уголок губы. Ошеломляющий контраст с другой половиной — прекрасной и юной.
В эту раздвоенность гурия вкладывала свою философию. Красота и уродство — две стороны жизни. Это была отчаянная смелость или высокомерная уверенность в собственном очаровании, но Мелисса сначала шокировала своей внешностью, а потом привлекала вопреки ей.
Когда Геспер спросил, откуда эти раны, она надменно произнесла фразу… про Фобетора, который испытывал ее.
Мелисса опустила голову и золотой занавес закрыл ее старые, затянувшиеся раны. Сияние агатового глаза притушили опущенные ресницы.
— Знаешь, чем мы отличаемся от вас?
Целитель, уже знакомый с ее манерой изъясняться, понял, о чем говорит девушка. «Мы» — это не дэймосы, она имела в виду таких, как сама — искусителей. «Вы» — не только эпиосы, вдохновители и охотники, все остальные сновидящие.
— Для того, чтобы повлиять на жертву, нам не нужно входить в сон. Достаточно одного прикосновения, краткого физического контакта и человек сам формирует привязанность. Особенно сильно это воздействие в момент опасности, выплеска адреналина.
Сам того не желая, Геспер стал неплохо разбираться в гуриях и искусителях.
Мелисса помолчала, а потом вдруг произнесла тихо.
— Anguis in herba.
«Змея в траве». Старинное высказывание, означающее, что рядом с тобой тот, кто скрывает свою истинную природу, и выжидает, чтобы при любой возможности атаковать.
Геспер не успел задать неизбежный вопрос. Девушка подняла голову, в ее взгляде блеснуло торжество, страх и в то же время ожидание. Но страха больше.
— Вот оно, — прошептала гурия, дрожащими губами. — Фобетор меня не оставил…
И в этот миг Геспер ощутил под ногами вибрацию. Словно где-то под землей, очень глубоко, начал ворочаться пробуждающийся Пифон. А спустя долю секунды, одновременно с оглушающим грохотом неведомая сила взметнула плиты пола, как будто те были сделаны из бумаги.
Геспера швырнуло прочь, ударило о стену. Вспышка боли — и мир погас.
Тишина, напоминающая предгрозовую, наполнила Полис. Обычно подобное затишье заканчивается разрядом молнии, потоком воды, хлынувшим на мостовую из низких туч. Тягостное молчание тянулось и тянулось до тех пор, пока Центральный департамент эринеров, современное здание из стекла и бетона — не содрогнулось. Мучительно и неожиданно, словно после удара копьем.
Спустя мгновение, лопнули все зеркальные стекла, обрамляющие его от пандуса до верхнего этажа. Мириадами острых граней просыпались вниз, разя деревья, автомобили, соседние здания и людей, которым не повезло оказаться рядом. В грохоте расколотого камня и скрипе рвущегося металла начали «складываться» стены.
Земля вздрогнула, выбросив в небо сотни испуганных птиц из окрестных парков.
Люди из соседних зданий стали звонить в службу спасения. Кто-то бросился к руинам, но остановился из-за непроглядного облака пыли…
Нефела стояла, взявшись за открытую дверцу чьей-то покрытой серой пылью машины. Почувствовала легкую боль в руке и не сразу поняла, что стакан кофе, который она держит, наклонился. Горячая жидкость течет на запястье.
— Геспер.
Целитель был там. За рухнувшим порталом входа в башню. Она общалась с ним вот только что, а потом он пошел к Мелиссе, проходящей перековку.
Сама Нефела собиралась доделать отчет для Тайгера, но решила сделать перерыв. Сходить в кафе… вместо нее остался Дориус.
Если бы она не ушла, лежала бы сейчас там… под завалами.
А может быть Геспер тоже уехал? Он собирался в госпиталь.
Стакан с оставшимся кофе полетел на асфальт, девушка схватилась за телефон. Эпиос не отвечал, более того находился «вне зоны доступа». Тогда, торопливо листая список контактов, она нашла номер Тайгера. Охотник тоже была недоступен, но хотя бы включился автоответчик.
— Тайгер! Обрушилось здание департамента эринеров! — сквозь гомон голосов и завывание сирен проговорила Нефела. — Геспер… Геспер остался там. И Дориус. Пожалуйста, перезвони!