Бич времен
Шрифт:
Иван оглянулся на спутницу, перевернул незнакомца и отпрянул. Девушка вскрикнула, зажимая рот ладонью.
Лицо незнакомца представляло собой кровавое месиво, а в груди зияла выжженная дыра величиной с кулак. Вспомнился пистолет, стреляющий факелом огня. Не результат ли выстрела из него – дыра в груди?
– Кто его… так? – прошептала Тая.
Костров угрюмо оглядел коридор, но следов борьбы не увидел. Человека просто убили двумя выстрелами в упор, он явно не ожидал нападения.
Превозмогая брезгливость, Иван обшарил карманы убитого, но ничего не нашел, кроме махорочных крошек и пожелтевшего листка газеты с датой: 11 ноября 1942 года. Оглянулся на Таю.
– Может, возьмем его мундир?
– Ни за что! Я до него даже не дотронусь!
– Тогда поворачиваем.
Они направились обратно к началу коридора, откуда начали свое путешествие, но смогли продержаться на ногах лишь два часа. Дальше идти у Таи не хватило сил. Тогда Иван решил хоть немного поспать, устал он тоже изрядно, да и есть хотелось просто зверски. И не шел из головы убитый незнакомец в мундире времен Второй мировой войны.
– Как ты думаешь, за что его убили? – сонно спросила Тая, которую мучили те же вопросы.
– За дезертирство, – ответил Иван, снимая с себя куртку. – Если бы я знал, где мы находимся…
Постелили на полу у стены куртку Ивана, легли и накрылись зеленой штормовкой Таи. Девушка уснула мгновенно, доверчиво прижавшись к Ивану и положив голову ему на грудь. Несмотря на усталость, Иван долго не мог заснуть. Так и лежал, обнимая Таю, чувствуя пьянящую близость горячего девичьего тела и какую-то восторженную нежность к этой красивой умной девушке, сумевшей сохраниться неизбалованной в век быстрых знакомств и расставаний без сожалений. Ему нравилось, как она говорит, ходит, улыбается, нравилось, что она понимает все с полуслова, не жалуется на усталость и голод, что она доверчива, как ребенок, и при всем при том умеет вести себя в любой обстановке. Но Иван не знал, какие чувства испытывает к нему Тая. Она была ровна, дружелюбна – и только. Несколько часов в этом странном мрачном подземелье сблизили их больше, чем две недели у паучьего конуса в Брянском лесу, но что будет дальше? Иван гадать не хотел. Не удержавшись, он коснулся волос девушки губами и уснул, готовый защищать ее от любого врага.
Проснулся он от боли во всем теле. Тая спала в том же положении, ее волосы щекотали его шею. Он осторожно переменил позу, посмотрел на часы: прошло всего два часа. Оглядел пустой коридор – никого – и тут же снова уснул. И даже ежечасный гул и дрожь пола не могли их разбудить. Лишь через пять с половиной часов он проснулся окончательно.
– Ты знаешь, – сказала Тая, поворачиваясь к нему лицом, – мне было так уютно и тепло! И снилось, что ты меня целовал.
– Мне тоже, – пробормотал Иван, разминая затекшую руку.
– Что тоже? – Тая засмеялась. – Что уютно или что целовал?
– Ничего не снилось, – с сожалением признался он. – Но я бы не отказался…
Она мгновение смотрела ему в глаза, потом наклонилась, быстро поцеловала и тут же вскочила.
– Вставай, соня! Проспишь с тобой все на свете! Я такая голодная, что, если ты еще раз уснешь, я тебя съем.
Немного приободрившись, они снова тронулись в путь, стараясь не вспоминать мертвеца в коридоре. Конечно, Иван мог отбиться от любого вооруженного бандита, а то и двух-трех, но о серьезном сопротивлении группе профессионалов с огнестрельным оружием, не говоря уж об их странных пистолетах-лучеметах, не могло быть и речи. Оставалось уповать лишь на скорую разгадку подземного феномена да на счастливый случай. Почему-то Костров был уверен, что «десантники» бродят где-то по другим коридорам и труп в этом коридоре – дело не их рук. Приключение с Таей перестало казаться Ивану романтическим, но изменить что-либо было не в его силах.
По их расчетам выходило, что они провели в залах и тоннелях подземелья уже более семнадцати часов. На воле – где именно, Иван представлял смутно, скорее всего в Брянском лесу, – была, должно быть, ночь.
Вскоре они нашли знакомый пролом в стене, сквозь который выбрались в коридор. Иван первым полез в темноту, держа наготове свою дубинку.
Вертолет, из которого выпала Тая, был на месте, ничего в этой комнате не изменилось. А вот вертолета Ивана в зале без потолка не оказалось. Иван обыскал весь зал до самых глухих тупиков, но не нашел следов.
– Все! – сказал он горестно. – Я больше ничему не удивлюсь! Присниться он мне не мог, потому что вот фонарь из него, а утащить его отсюда невозможно, в пролом и щели он бы не пролез. Может, пауки разрезали его на части?..
Тая молчала. Ей было не по себе, и она то и дело посматривала на подрагивающую серую пелену, нависшую над залом вместо потолка.
Снова выбрались в комнату с пультами, потом в первый коридор, более узкий, чем тот, по которому отшагали с полсотни километров в оба конца. Этот коридор пострадал гораздо больше и местами был завален обломками рухнувших стен или останками каких-то непонятных аппаратов или машин. Двери здесь шли группами то с одной, то с другой стороны и почти все были распахнуты, открывая взору разгромленные комнаты, залы, клетушки и боксы. В одной из комнат им впервые повстречался паук, перепугавший Таю. Он выпрыгнул из угла, светя глазами, вбежал на холм белых цилиндров, скрипуче крикнул, вернее, даже не крикнул, а кашлянул, и исчез в какой-то щели, прежде чем Иван успел что-нибудь предпринять.
Тая отпустила плечо Ивана, виновато посмотрела на него.
– Знаешь, я, наверное, к ним не привыкну. А глаза, ты видел его глаза?
Я проснулся в ночной тишине,И душа испугалась молчания ночи.Я увидел на темной стенеЧьи-то скорбные очи.Иван продекламировал стихи и грустно посмотрел на девушку.
– Что-то скорби в них я не заметила, – фыркнула Тая. – Ты любишь Блока?
Иван улыбнулся.
– А кто его не любит?
– Я отношусь к нему спокойно. Но тебя понимаю.
– Если говорить об очах, то мне, честно говоря, больше нравится Заболоцкий:
Ее глаза – как два тумана:Полуулыбка, полуплач…Ее глаза – как два обмана,Покрытых мглою неудач…Тая задумчиво и удивленно посмотрела на Ивана, но ничего не сказала.
Они миновали ряд темных комнат и, не сговариваясь, одновременно приникли к длинной трещине, пересекающей стену тупика наискось. Еще один зал с грудами каменных обломков, металлических предметов, цилиндров, но главное – с двумя длинными узкими окнами, через которые в зал вонзалось золотистое, без теней, сияние. И еще. Знакомые всхлипы в этом зале усилились до громкого и гулкого шипения, словно за стеной выпускали пар из котла, то закрывая, то открывая вентиль.
– Выход? – полуутвердительно сказал Иван. – Но как туда добраться? В щель нам, пожалуй, не протиснуться.
Он попробовал действовать стержнем как рычагом, но с таким же успехом можно было пытаться пробить стену голой рукой.
– Черт, не везет! Отдохнем?
Тая задумчиво побродила по комнате, рассматривая разбросанные по полу непонятные предметы. В дальнем углу она остановилась и включила фонарь.
– Иван!
Костров встал с глыбы не то камня, не то керамики с вкраплениями сверкающих шариков и подошел к девушке.