Биг Сур
Шрифт:
Монсанто, лесной человек, разводит на пляже гигантский костер который виден на мили вокруг, и машины несущиеся вверху по мосту видят дырку в ночи, где идет веселье, на самом деле костер освещает страшные опоры моста почти до самого верха, гигантские тени пляшут на скалах – Море бурлит но кажется укрощенным – Это тебе не сидеть в одиночку в бескрайнем аду записывая звуки моря.
Наконец все, усталые, отрубаются в своих спальниках на лежанках во дворе (МакЛир с женой уезжают домой), лишь мы с Артуром Ма до рассвета зависаем у огня перекидываясь спонтанными вопросами-ответами типа: «Эй шляпа, где твоя башка?» – «Башка долой, и дело в шляпе» – «Как печенка, не шалит?» – «Печенка молодцом, вот только почки распустились» – (вот опять у меня замечательный маленький восточный друг, на западном побережье к ним привыкли, а для меня, человека с того побережья, китайцы и японцы – целое дело, тем более я столько лет штудировал дзен, чань и дао) – (Артур – тоже такой вежливый маленький с мягкими волосами и мягким на первый взгляд характером восточный оттяжник) – Поочередно, не задумываясь над ответом, мы бредим нараспев, пинг-понг, и красота в том что пока один (скажем, я) выкрикивает: «Нынче полная луна, августовская желтушная луна, просыпет мне на крышу ангелов и Дэвов разбрызгивающих цветы» (правилом может стать любая бессмыслица),
Артур: Когда ты собираешься стать Восьмым Патриархом?
Я: Как только ты передашь мне вон тот побитый молью свитер – (На самом деле было гораздо круче, но давайте я сначала расскажу про Артура Ма а потом опять попробую продублировать наш подвиг).
20
Так вот, о моем маленьком китайском друге – я все время говорю «маленький» и о Джордже, и об Артуре, но ведь они и вправду оба маленького роста – Впрочем Джордж говорит медленно и вид у него отсутствующий как положено дзен-мастеру осознавшему что ничто не имеет значения, а Артур как-то дружелюбнее и теплее, любопытный, вечно все спрашивает, деятельнее Джорджа с этим своим постоянным рисованием, ну и ясное дело не японец а китаец – Хотел меня с отцом своим познакомить – В то время они с Монсанто очень дружили и на улице являли собой чрезвычайно странную парочку: румяный довольный дядька со стрижкой ежиком, в вельветовой куртке и иногда с трубкой, а рядом мальчишка-китайчонок, он так молодо выглядел что бармены часто отказывались его обслуживать, а на деле ему было уже 30 – Происходил он из уважаемой в Чайнатауне семьи, а Чайнатаун совсем рядом с легендарными битническими кварталами Фриско – И судя по всему был весьма искушенным любовником, у него всегда водились потрясающие девки, причем только что расстался с женой, я ее не видел, но по словам Монсанто красивейшая негритянка в мире – Семья не одобряла артуровские художества и богемный образ жизни, так что он жил отдельно в комфортабельном старом отеле на Норт-Бич, но порой заглядывал в Чайнатаун навестить отца, отец задумчиво сидел в задней комнате собственного китайского универсального магазинчика среди своих бесчисленных стихотворений, мазками китайской кисти наносил он их на прекрасную цветную бумагу и затем развешивал на ниточках по всей каморке – Так сидел он, чистенький, аккуратный, чуть ли не светящийся, при этом зорко следя сквозь открытую дверь за всем что творится на улице, и если кто-то заходил в магазин, он уже знал кто это и зачем – На самом деле он был лучший друг и доверенное лицо Чан Кай Ши в Америке, ей-Богу не вру – Артур же как раз сочувствовал красным китайцам, это были семейные дела, китайские разборки, лично мне интересные разве что как драма противостояния отца и сына в древней культуре – Главное, с ним можно было дурака валять, совсем как с Джорджем, и радовал он меня порой совсем как Джордж – что-то давно знакомое было в его деликатном присутствии, так что я даже подумывал, уж не китайцем ли я был в прошлой жизни, или наоборот не жил ли он в прошлой жизни на Западе, и мы встречались где-то в другой стране, не в Китае – Жаль конечно, что нет у меня записи всего того бреда которым мы жонглировали когда пробуждались птицы, но выглядело это приблизительно так:
Я: Пока не проткнут мне сердце раскаленным железом или не накопят плохую карму как тить и тать и не сдернут с кровати мою мать чтоб убивать у меня на глазах проклинающих глазах -
Артур: И я об черепа сломаю руку -
Я: Каждый раз бросая камень из стеклянного жилица в невиновного кота – каждый раз автоматическую зиму «Стенли Голд» навлекаешь на себя – мрачную как смерть после смерти
Артур: Ибо леди эти пепельницы кусаются в ответ и будьте так же холодны -
Я: И сыну вашему не обрести покоя в бестревожном знанье что все что думает он думает и все что делает он думает и все что чувствует он думает а также будущее что -
Артур: Будущее что мой проклятый меч Пайсан-паша вновь затупился -
Я: Сегодня в ночь узрит луна скопленье ангелов у детского окна где в люльке гукает дитя и хнычущими глазками глядит на детский холм с ягнячьим водопадом а там арабский мальчик пастушок прижал барашка к сердцу и мама шла за ним по загнанным пятам -
Артур: И Джо глупыш укнокал или нет -
Я: Шшшшшау грааа -
Артур: Ветер и стартер -
Я: Ангелы Дэвы чудовища Ашуры Дэвадатты Веданты Маклафлины Камни обречены вопить и булькать в преисподней коль не возлюбят ягненка ягненка ягненка ягнятину адскую -
Артур: Зачем же Скотт Фицджеральд вел записную книжку?
Я: И замечательную притом -
Артур: Коми денера несс пата сатьямп анда ванда весноки шадакиру парьомемга сикарем нора саркадиум барон рой келлегиам мьорки айястуна хайданситцель амфо андиам йерка челмсфорд алья боннаванс корум семанда версель -
Я: 26-й Ежегодный концерт в честь Армянской Конвенции?
21
Кстати я забыл сказать что за все три недели что я провел один звезды не появлялись ни разу, ни на минуту, стоял сезон туманов, за исключением последней ночи когда я уже собрался уходить – Теперь же звезды сияли каждую ночь, и солнце светило значительно дольше, но приход осени в Биг Сур сопровождался зловещим ветром: казалось весь Тихий Океан во всю свою мочь дует прямо в Рэтон-Каньон, а также в пролом с другого конца, так что все деревья содрогаются, когда рев, стенания и вой поднимаются в каньоне, и мне весь этот шум не нравился – Мне слышалось в нем дурное предзнаменование – Насколько лучше были туман, тишина и спокойные деревья – А теперь один порыв ветра заставлял каньон визжать и метаться во все стороны в таком смятении что даже мои друзья несколько удивлялись – Уж больно большой ветер для такого маленького каньона.
Вдобавок весь этот переполох заглушал журчанье утешительного ручья.
Одно хорошо: когда реактивный самолет преодолевал звуковой барьер, ветер развеивал этот гром, в туманный же сезон он опускался в каньон, концентрировался там и потрясал домик таким взрывом что в первый раз (один) я подумал – кто-то динамитом балуется.
Проснулся я со стоном и больной головой, но вина была достаточно чтобы тут же рвануть
После завтрака начались большие соревнования по рубке дров, некоторые сидели на крылечке как зрители, а участники по очереди вгрызались топором в бревно больше фута толщиной – Надо было вырубать двухфутовые чурки, работа не из легких – Я понял: всегда можно определить характер человека по тому как он рубит дрова – Монсанто, когда-то работавший на лесозаготовках в штате Мэн, продемонстрировал свой подход к жизни: он рубил аккуратными коротенькими ударами, слева и справа под углом, и справлялся с работой довольно быстро и без особого пота – Хотя долбил очень шустро – Старина Фэган не вынимая трубки изо рта дубасил с оттяжкой, как его я думаю учили в Орегоне и пожарных училищах северо-запада, и тоже все получалось, молча, ни слова – А Коди проявлял свой фантастический взрывной характер набрасываясь на бревно с ужасной силой, держа топорище за самый конец и со всей мочи вонзая топор, так что ствол стонал внутри по всей длине, иногда слышно было как трещит повдоль древесина, он действительно очень силен и так обрушивал топор на бревно что ноги от земли отрывались – Рубил дерево с гневом античного бога – И все же потратил гораздо больше времени и сил чем Монсанто – «Было дело работал в бригаде в южной Аризонке», – сказал он, засадив такой удар, что ствол аж подпрыгнул – Но это был пример огромной но бессмысленной мощи, картина всей жизни бедняги Коди и где-то моей собственной жизни – Я тоже лупил со всей дури, злился, спешил и терзал древесину, но копался дольше чем Монсанто, который с усмешкой наблюдал за нами – Артурчик тоже попытал счастья, но сдался через пять ударов – Топор просто перевешивал его, и все – Следом выступил Дэйв Уэйн, большими легкими ударами, и вот, глядишь, у нас уже пять здоровенных дровин – Но пришла пора садиться по машинам и ехать по Прибрежному шоссе в купальни на горячих источниках, что поначалу показалось мне хорошей идеей.
А новая осень, Осень Большого Солнца, была в полном сверкающе-синем винном разгаре, так что великость и ужасность побережья еще яснее представала во всей своей устрашающей красе, мили и мили змеящиеся на юг, и наши три джипа петляют по множащимся поворотам, над отвесными обрывами, по дальнейшим призрачно-высоким мостам с очередными останками внизу – И все ребята ахают глядя туда – А для меня это всего лишь неприветливый сумасшедший дом земли, я уже насмотрелся и даже наглотался, совершив слишком глубокий вдох – Парни уверяют что горячие ванны будут мне полезны (видят, что я мрачный и окончательно похмельный), но тут же по приезде сердце мое вновь падает когда МакЛир указывает в море с балкончика открытого бассейна: «Смотрите, что это там плавает в водорослях, никак мертвый калан» – Так и есть, мертвый калан, большая светло-коричневая туша скорбно покачивается на волнах, опутанная морской травой, мой калан, милый мой калан, о котором я писал стихи – «Почему он умер? – вопрошаю я себя в отчаянии – Зачем они это делают? Какой во всем этот смысл?» -
Все прикрывают глаза от солнца чтобы получше разглядеть большую невинно замученную морскую корову как будто некую достопримечательность, в то время как для меня это удар прямо по глазам и в сердце – Дымятся горячие бассейны, Фэган, Монсанто и прочие мирно сидят там по шейку, все голые, но тут же расположилась компания голубых, они тоже голые и стоят в разнообразных купальных позах, так что мне просто из принципа не хочется раздеваться – А Коди вообще все лень, кроме как лежать одетым на солнце на балконном столике и курить – Но я стреляю у МакЛира желтые плавки и вхожу в воду – «На фига тебе плавки в горячем бассейне?» – хихикает Фэган – С ужасом понимаю я что в горячей воде плавает сперма – Смотрю и вижу как те мужики (голубые) оглаживают взглядами Рона Бейкера, который стоит и глядит на море выставив на всеобщее обозрение свою задницу, так же как и МакЛир с Дэйвом Уэйном – Весьма характерно для меня и Коди не раздеваться в такой ситуации (католическое воспитание?) – А считаемся великими секс-символами своего поколения – Можно подумать – От сочетания молчаливых педиков-наблюдателей, мертвого животного в море и спермы в бассейне меня начинает мутить, причем когда кто-то сообщает мне что владелец этих купален – молодой писатель Кевин Кудаи, с которым мы неплохо знакомы по Нью-Йорку, я спрашиваю одного из юнцов где Кевин Кудаи а он даже не удостаивает меня ответом – Полагая что он не расслышал, я повторяю вопрос, ни ответа ни привета, я спрашиваю в третий раз, он встает и рассерженно удаляется в раздевалку – Все это добавляет смятения в мой истерзанный пьющий мозг, постоянные напоминания о смерти, и не в последнюю очередь это смерть моей мирной любви к Рэтон-Каньону, внезапно обернувшейся ужасом.
Оттуда мы едем в Непент, прекрасный ресторан на вершине скалы с обширным патио под открытым небом, с великолепной кухней и обслугой, хорошими напитками, шахматными досками, креслами и столиками, чтобы просто сидеть на солнышке и смотреть вдаль – И мы все сидим там за разными столиками, и Коди затевает игру в шахматы со всеми кто согласен, попутно уплетая замечательные гамбургеры, которые тут называются «рай-бургеры» (огромные, со всевозможными гарнирами) – Коди не любит сидеть просто так за легкой беседой, он такой парень, что если уж решил поговорить, то все будет говорить сам пока не исчерпает предмет до дна, а если нет, с него довольно приговаривать над доской: «Хе-хе, старина Скрудж экономит пешку? цап! Вот ты и попал!» – Мы с МакЛиром и Монсанто сидим рассуждая о литературе, но тут с нами завязывает знакомство пара странных джентльменов – Один из них, молодой, представляется лейтенантом армии – Я немедленно (после пятого «манхэттена») развиваю свою теорию партизанской войны, основанную на наблюдениях прошлой ночи, когда мне на серьезе пришло в голову, что если бы Монсанто, Артур, Коди, Дэйв, Бен, Рон Блейк и я были членами одного отряда (причем у каждого на поясе фляга с бухлом), врагу было бы очень трудно нам повредить, ибо будучи близкими друзьями мы бы отчаянно берегли друг друга, все это я излагаю лейтенанту, который обращает на меня внимание своего старшего спутника, а он оказывается вообще ГЕНЕРАЛОМ армии – А за отдельным столиком сидят очередные гомосексуалисты, так что в какой-то ленивый момент Дэйв Уэйн отрывается от шахматной доски и произносит: «Под сенью секвой разговор о войне и гомосексуализме… пусть это будет мое непентское хокку» – Ага, – говорит Коди нацелясь на шах и мат, – Шмокку, дружище, ну-ка фигуру убирай, а я тебя ферзем».