Билет на ковер-вертолет
Шрифт:
— Рассказывай, здесь ты в абсолютной безопасности. Впрочем, постой…
Вера замерла с раскрытым ртом, я же вытащила из коробки электронный будильник, подаренный Куприну коллегами на день рождения, и торжественно поставила его на стол. Агрегат выглядит загадочно — абсолютно гладкий серебристый прямоугольник, сверху которого моргает красная лампочка. Чтобы увидеть цифры, надо нажать на крохотную кнопочку, передняя панель отъедет в сторону и обнажится окошко.
— Эт-та что? — просвистела Вера.
— Не бойся, невинная штука, беспроводной детектор лжи, — улыбнулась я. — Коли соврешь, он мигом издаст звуковой
Данильченко перекрестилась и зачастила:
— Я как на исповеди! Одну лишь правду! Только ее, ничего другого! Клянусь! Он сам денег предложил! В долг! Мне на кухню не хватало! Если тебе Катька Ряскина из девяностой квартиры про то, что она мне шубу подарила, рассказывала, то она набрехала. Между прочим, я ей брак спасла, ничего Витьке про Сеньку не растрепала! А шубка-то Ряскиной велика была, вот она ее мне и принесла!
— Ты лучше спокойно, по порядку, — велела я, поправляя часы. — Начинай, Вера, без истерики.
Глава 29
Ситуация оказалась простой и противной, как дохлая крыса. Вся жизнь Веры Данильченко состоит в подглядывании и подслушивании за чужими людьми.
Всунув ноги в мягкие тапочки, Вера тенью скользит по подъезду.
— Люди жуткие неряхи и порядка не соблюдают, — пыталась она сейчас оправдать свое гадкое поведение, — живем-то рядом, мало ли чего. Кстати, Славка из двенадцатой квартиры машины обворовывал, магнитолы у людей вытаскивал, а кто об этом узнал? Я! И больше Слава не ворует.
— Но его никто не наказывал, — удивилась я, — не арестовывал. Как курил на лавочке с парнями, так и сидит себе.
Данильченко расплылась в улыбке и парадоксальным образом стала выглядеть еще гаже.
— Точно. Я пожалела Люську, его мать. Пришла к ней и выложила: вот, мол, так и так… Собственными глазами твое сокровище видела. Ишь, молодой да ранний!
…Люся, чуть не упав в обморок, принялась просить сплетницу:
— Вера, не губи пацана, дурак он, исправится. Сейчас ты уйдешь, такого ремня получит, на всю жизнь про воровство забудет.
Данильченко поджала губы, и тут Люся кошкой метнулась к комоду, вытащила из ящичка бархатную коробочку и всунула в лапы сплетницы.
— Возьми, носи на здоровье, только молчи…
Вот каким образом Вера сообразила, что молчание иногда бывает золотом в прямом смысле этого слова. Самое интересное, что безудержная болтунья Данильченко, женщина, которая обожает разносить сплетни, оказывается, умеет держать язык за зубами. С того случая Вера производила тщательную селекцию полученной в результате наблюдений информации. Если некие соседи, схватившись за сковородки, побили друг друга до крови, а потом уехали в травмопункт, Данильченко сладострастно мелит языком, живописуя малейшие детали вспыхнувшего скандала. Но вот о том, что к Нине Лапиной заглядывает любовник, самый настоящий полковник, Вера никому не обмолвилась и словом, за что обрела очень симпатичную сумму. В общем, чтобы особо не растекаться мыслью по древу, скажу кратко: Данильченко шантажировала тех, кто имел настоящие тайны, и активно вслух обсуждала тех, чьи секреты, по сути, секретами не являлись.
Примерно месяца за два до смерти Лизы Вера около трех часов ночи захотела в туалет и потащилась в санузел. Кругом стояла сонная тишина, но вдруг по-кошачьи острый слух Веры уловил посторонний звук.
Вера приблизилась к входной двери и глянула в глазок. Около квартиры Макаркиных стояла, согнувшись, женская фигура. Наконец дама выпрямилась, будто нашла, что искала, а Верка покрылась потом. Ну ничего себе новость! Лиза небось на ночном дежурстве, а Антон привел домой любовницу!
Дамочка стояла так, что Данильченко от разочарования прикусила нижнюю губу — лица ее не удалось разглядеть: ночная гостья Антона была одета в самые обычные синие джинсы, в кроссовки и светло-бежевую ветровку с капюшоном, хорошо закрывавшим не только волосы дамы, но и ее лицо. Вера решила, что незнакомка молода: подняв упавшие на плитку ключи, та не стала вызывать лифт, а побежала по лестнице вниз и уж очень ловко перепрыгивала через ступеньку, женщине в возрасте такое не проделать.
— Может, то была Аня? — совершенно зря перебила я Веру.
— Нет, — безапелляционно ответила Данильченко. — Галкина жердь заборная, длиннющая, по потолку башкой чиркает, а эта была нормального роста.
— Ладно, говори дальше, — велела я.
…Предвкушая замечательный куш, Данильченко решила тщательно провести следствие. До сих пор Вера имела дело лишь с опростоволосившимися бабами и легко запугивала их словами: «Пойду расскажу все твоему мужу».
Но теперь ей предстояло иметь дело с мужчиной, и Данильченко слегка занервничала: вдруг Макаркин возмутится, еще ударит соседку… Следовало подготовиться как следует, собрать улики.
В девять утра неугомонная Вера заняла позицию у глазка. Ждать пришлось недолго, загрохотал лифт, из него вышла Лиза и встала около двери в свою квартиру. Данильченко подхватила приготовленное заранее помойное ведро, выскочила на площадку и старательно изобразила удивление:
— Привет, Лизок, откуда утром возвращаешься? Эх, плохо за тобой Антон присматривает!
— Все бы тебе глупости выдумывать, — устало отозвалась медсестра, — я же сутками работаю.
— Ой, и правда, — залопотала Вера, — уж извини, неудачно пошутила! И че, целую ночь не спишь? Больные небось требовательные?
— Раз на раз не приходится.
— Неудобно-то как…
— Ничего, я привыкла.
— На службу часто ходить надо?
— Сутки в клинике, двое дома, — пояснила Макаркина и захлопнула дверь.
Вера произвела в уме простые расчеты и в нужный вечер устроилась около глазка. Ничего интересного не происходило. Около восьми вечера притопал Антон, в девять к нему заявился мужик, вероятнее всего пациент, потому что Макаркин, одетый в белый халат, проводил дядьку в одиннадцать к лифту и сказал на прощание:
— Главное — осторожность, никаких скручиваний.
— Спасибо, — кивнул больной, — руки у вас золотые.
Макаркин улыбнулся, клиент укатил вниз, на лестничной клетке установилась тишина. Любая другая женщина устала бы так долго сидеть на табуретке, но Вера не привыкла легко сдаваться. Она была уверена, что любовница обязательно придет, и терпеливо поджидала бабенку, посматривая то в глазок, то в женский журнал.
В конце концов терпение ее было вознаграждено — около часу ночи послышались очень осторожные шаги, и наблюдательница приникла к глазку. По лестнице поднималась та же самая дама в синих джинсах и курточке. Голову ее вновь тщательно укрывал капюшон.