Билет на ковер-вертолет
Шрифт:
— Нет, — попыталась я отделаться от юноши, одетого в темно-синий халат. На пластиковом квадрате, прикрепленном к нагрудному кармашку, надпись «Консультант».
— У нас суперское предложение, — настаивал тот.
— Спасибо, не надо.
— Две упаковки по цене одной.
— Благодарю.
— Вытяжка из смолы американской сосны.
— В мои планы не входят покупки.
— Можно просто попробовать. Бесплатно.
— Вы предлагаете мне съесть маску? — разозлилась я.
Паренек захихикал:
— Конечно, нет! Отчего вам в голову такая глупость пришла? Садитесь на стульчик, нанесу вам на лицо нашу новую
Я хотела было отойти к другому стеллажу, но тут увидела, что юноша, добыв невесть откуда мисочку, начал выдавливать в нее из тюбика густую темно-коричневую субстанцию, и спросила:
— Это маска?
— Да, из смолы американской сосны, как я уже говорил.
— А на лице она какая будет?
— Не волнуйтесь, — заулыбался консультант, — смоется без следа.
— Но я на некоторое время стану похожа на негритянку?
— Скорей на шоколадку. Мы проделаем всю операцию вот тут, в укромном уголке, за ширмой, вас никто не увидит. А вообще-то люди привыкли, что в нашем магазине делают бесплатно процедуры.
— Отлично, — кивнула я, — начнем.
Только паренек усадил меня на высокий стульчик, как из зала донесся спокойный голос:
— Первая смена может идти обедать.
— Ирина Владимировна, я останусь, — ответила одна из девушек.
— В чем дело, Алиса? — спросила невидимая мне начальница.
— Покупка неоплаченная лежит, клиентка по залу ходит. — сообщила продавщица.
Я глубоко вздохнула и поежилась.
— Холодно? — забеспокоился паренек, уже успевший обмазать мое лицо клейкой массой. — Хотите, плед принесу?
Я кивнула.
— Айн момент, — заверил консультант, — живо сбегаю.
Едва юноша исчез за ширмой, я соскочила с неудобной одноногой табуретки без всяких признаков спинки, стащила с себя куртку, вывернула ее, повесила на руку и, стараясь не дрожать, прошествовала мимо маявшейся у столика Алисы.
Продавщица не издала ни звука. То ли она просто не обратила внимания на женщину, выходящую из магазина, то ли, скользнув глазами по темной коже лица, приняла меня за мулатку. О чем думала Алиса, мне неинтересно, главное, я сумела избежать тягостного признания в собственной некредитоспособности.
У моей куртки имеется большой, глубокий капюшон. Надвинув его на голову, я спокойно дошла до машины. Повезло и в родном подъезде — навстречу не попалось ни одной души. Дома я проскользнула в ванную, старательно умылась, вытерлась полотенцем, уставилась в зеркало и ахнула. Маска осталась на лице! Вернее, клейкая масса с водой стекла, но… оставила цвет. Нет, справедливости ради следует отметить, что мои лоб, щеки, нос и подбородок после водной процедуры слегка посветлели, и если до нее я походила на мулатку, то после умывания напоминала квартеронку [1] . Теперь мое личико имело колер кофе со сливками, и на его фоне шея казалась просто снежно-белой. Впрочем, на лице цвета «крем-брюле» резко выделились голубые глаза, а мои пепельно-русые волосы стали похожи на крашеную мочалку.
1
В мулатке половина, а в квартеронке четверть крови коренных жителей Африканского континента. (Прим. автора.)
Сцепив зубы, я вновь умылась, но особого успеха не достигла. Мне не помогли ни детское мыло, ни масло для очищения кожи младенца, ни даже пемза, которой я потерла щеки, ни… вообще ничего.
Спустя часа полтора, ощущая, как горит все лицо, я, чуть не рыдая, разглядывала себя в зеркале. Интересно, как долго продлится эффект? И что скажет Олег, увидав экзотический вид супруги? Кстати, почему Куприн не звонит?
Тут, словно подслушав мои мысли, ожил домашний телефон. Я кинулась на звук. Где же трубка? Почему мы никогда не кладем ее на базу! Ага, вот она…
Звонок захлебнулся, я топнула ногой. Нет, сегодня точно день неудач!
Из сумочки, брошенной в прихожей, заныл сотовый. Вот его я успела выхватить сразу, без задержки.
— Алло, — хмуро сказал Куприн, — ты где?
— Дома, милый, — залебезила я.
— Чем занимаешься?
— Э… сначала в душе мылась, теперь хочу пирог испечь. Понимаешь, такая ерунда приключилась…
— Я уезжаю, — перебил меня Куприн.
— Куда?
— В командировку.
Нет, совершенно гениальный ответ! Олег вообще мастер красноречия. В особенности меня бесит его манера на вопрос «Где ты находишься?» лаконично отвечать:
— Еду по городу.
Ясно же, что он не летит в космосе. Но ведь можно сообщить, по какой улице катишь, куда направляешься, зачем. Нет, «еду по городу», и все. Вот и сейчас: просто «в командировку».
Я набрала полную грудь воздуха, готовая возмутиться, но затем медленно выдохнула его через нос. Спокойно, Вилка, ты уже сегодня поругалась с мужем, не стоит сейчас обращать внимание на ерунду. И потом, в любом скандале, который вспыхивает в нашей семье, виноватой все равно оказываюсь я, так как именно я делаю первый шаг к примирению, поскольку Олег не способен произнести слова: «Прости, любимая, был не прав».
Поэтому сейчас, для обретения спокойствия, я лучше проигнорирую идиотское заявление, а попросту уточню ситуацию:
— В командировку? Ой, как жаль! В какой город? Куда?
— В Питер.
— Надолго?
— Не знаю.
— Один летишь?
— Мы на поезде.
— Значит, с кем-то?
— Ага.
— С Витей Кротовым?
— Не-а.
— С Гришей Пауковым?
— Не.
— С Леней Забельским?
— Нет.
Я удивилась. Вроде перечислила всех коллег, кого Олег может взять с собой.
— Так кто он, твой попутчик?
— Вы незнакомы.
— А-а! Как же звать неизвестного мне парня?
— Да зачем тебе?
— Ну, просто интересно!
— Потом, сейчас некогда, — телеграфным стилем сообщил муж.
— Милый, — заныла я, — постарайся побыстрей вернуться, без тебя плохо…
Вообще-то у меня неоднозначное отношение к отлучкам Куприна. Если его отъезд занимает пару дней или максимум неделю, я испытываю радость от отсутствия супруга. Никто не отнимает ночью одеяло, не храпит над ухом, не смотрит в спальне до глубокой ночи телевизор, отмахиваясь от моего нытья: «Выключи, спать охота». Но уже через семь дней вольной жизни мне делается тоскливо и некомфортно. Сейчас же я испытала большое облегчение: если Олег задержится даже на десять суток, не стану расстраиваться, авось за это время «квартеронка» трансформируется назад в белолицую женщину.