Билет туда и обратно
Шрифт:
Виталик возвращается.
– Я нечаянно, – плаксиво говорит он широкой спине Корелова. – Я нечаянно...
– За нечаянно бьют отчаянно! – обернувшись, сверкнул зубами Корелов. – Чужое цапаешь!
– Ведь не ушел же... – мямлит Виталик, замерев от страха. – Я тебе свой мяч дам на десять дней!
– Иди, – снисходительно говорит Корелов.
Виталик расхваливает леща, задабривая Корелова. Лещ ходит плашмя в ржавой луже на дне понтона, плещется и нервно делает круги.
– Вчера тоже взял, – гордо заявляет Корелов. – Кило
– Полтора! – заглядывает ему в глаза Виталик.
– А может, – охотно соглашается Корелов, – большой ширины. На, – он неожиданно протягивает Виталику окурок. – Вон о пятку пацана загаси.
Виталик берет папиросу, послушно идет к пацану, он живет с ним в одном доме, дверь в дверь. Пацан сидит на корточках, насаживает червяка. Как же его звали?
Виталик оборачивается. Корелов мрачно глядит на него. От чинарика струится дымок. Была не была!
– А-а!!! – истошно взывает пацан, пританцовывая на одной ноге, и бросается за Виталиком.
– Гад! – Корелов сгребает Виталика и толкает к пацану. – Людей жечь!.. Вломи ему как следует.
– Ты ж сам сказал! – вопит Виталик, уворачиваясь от пацана.
– А ты и рад? А если б я тебе сказал повеситься?.. – Корелов презрительно сплевывает в воду. – Бей его!
Загудел буксир, стали разводить мост, Виталик бешено промчался и прыгнул с одной половины моста на другую. Пацан не успевает, полоса воды между ними становится шире, пацан стоит с раскрытым дрожащим ртом, и кажется, что не буксир, а он голосит на всю речку.
Виталий и маленький Вовка шли по старому понтонному мосту, мальчишки ловили рыбу складными бамбуковыми удочками, с кольцами, у многих были катушки с большим запасом прозрачной жилки. Раньше такой не было. А рядом с понтонным высился гигантский бетонный остов нового моста, гудели краны, шипела сварка, монтажники в ребристых касках укладывали арматуру. Рыба не клевала... Раньше такого тоже не было.
– Я есть хочу, – сказал Вовка.
– В доме инвалидов поедим. Там буфет. Дядя Мишка пишет, что булочки там покупает и кефир.
...Дядя Мишка всегда защищал его. Бывало, не даст Виталик пацанам свой волейбольный мяч, раскричатся они под окнами:
– Выйди попробуй!
Так накостыляют, если выйдешь!.. Можно, конечно, дать им мяч. Но если каждый раз давать, от мяча ничего не останется: они им в футбол гоняют. А мяч у него – один, «трофейный». Один на всю улицу, а то и на две. Да и мама говорит: разобьют, другой не куплю. Разве пацанам докажешь?!
– Не бойся, – успокаивал его дядя Мишка. – Пошли со мной.
Выводил его на улицу и грозил пацанам увесистой палкой:
– Только троньте! Пусть мне только скажет – кто! Не догоню на одной ноге, в подъезде подкараулю!
Это сразу действовало. А вдруг и правда подкараулит! Так что с неделю Виталика не трогали – до нового случая: с мячом ли, или еще с чем... не помнит. Но точно помнит: дядя Мишка вновь и вновь вставал на его защиту.
За это Мишке и от
А дядя и взрослым грозил палкой:
– Пусть ваши моего не трогают!
Мама – та, помнится, почти совсем не замечала важнейших Виталькиных дел: отношений с пацанами хотя бы. Она считала: главное, чтобы он хорошо учился и вел себя примерно. А в школе его всегда хвалили, и этого для нее достаточно. А он мучился... Ну почему он так редко бывал «своим» среди своих ребят? Ведь многие из них ему очень нравились! Он был готов пойти за них в огонь и в воду! А они – они старались «доить» его как корову: дай то, дай это, принеси – а не то дружба врозь! Дружили ведь они с другими бескорыстно – а почему же с ним не могли? Неужели из-за этого мяча или других несчастных вещей, о которых мама просила его: «Относись по-человечески, они на заработанные трудом деньги куплены; у других нет; себе в последнем отказываем ради тебя».
Виталий и Вовка сошли с моста на песчаную дорогу, она ввела их в березовую рощу, листья трепетали, отовсюду раздавалось неумолчное «шлеп-шлеп». На Виталия накатило умиление, он погладил Вовку по голове и подумал: «А есть ли у Вовки детство в тесной, шумной Москве, забитой машинами, и будет ли ему на что оглянуться потом?» И внезапно вспомнил, как месяц назад искал Вовку по асфальтовым дворам, пока наконец случайно не нашел его в нескольких кварталах от дома на заброшенном пустыре. Отталкиваясь длинным шестом, Вовка, стоя, катался на широкой доске по дождевому озерцу, ловил сачком тритонов и раздавал дружкам-приятелям по берегу. Ему тогда здорово от него влетело.
Дорога уперлась в железные ворота, на них было мелом написано: «Дом инвалидов № 1». Виталий постучал. Загремел засов, ворота приоткрылись, и высунулась голова.
– Там звонок есть, – добродушно сказал человек и всхлипнул. – Здравствуйте, Виталик!
Человек прошкондылял на протезе и обнял Виталия.
– Здравствуй, здравствуй, – Виталий потерся щекой о щеку дяди и тоже чуть не всхлипнул. – Не узнал тебя, богатым будешь.
– Здравствуй, дядя... дедушка Мишка, – Вовка протянул руку.
Дядя Мишка уважительно пожал и засмеялся.
– Охраняю я, Виталик, сторожем. Прибавку за это к пенсии дают – пятнадцать рублей. Пацаны за яблоками лазают, потрогай на голове, камнем попали! – пожаловался дядя Мишка.
– А вы их из ружья! – рассердился Вовка. – Вы на войне сражались!
– А я и говорю заведующей, ружье дайте с патронами солеными! – обрадовался поддержке дядя Мишка. – А она не дает!
...Дядя Мишка был добрый, хоть и злился часто. Отходил он быстро и тогда смеялся, словно извиняясь за вспышку. Бабушка опекала его, как маленького: «Да куда пути направил?»; «Да чего там тебе делать?»; «Да сиди дома, не шлындай!». Точно в той прибаутке: «Коля, Коля, Николай, сиди дома, не гуляй...»