Билет в ад
Шрифт:
Надо было подниматься. Отступать он уже не мог.
Пытаясь придать себе храбрости, Тома быстро заскользил вдоль стены к центральной лестнице. Когда он уже поставил ногу на нижнюю ступеньку, металлический клацающий звук, донесшийся откуда-то сбоку, заставил его вздрогнуть. Он повернул голову. Прямо перед ним высился массивный темный силуэт, возникший словно из ниоткуда.
73
Услышав звонок мобильника, Кольбер окаменел.
Так же как Шарли, он прислушался. Тишина. Пять секунд…
Она заметила маленький ночник у изголовья кровати. До него было около трех метров. Казалось бы, пустяк. Но в данной ситуации они казались пропастью.
С первого этажа донесся топот ног, и сразу вслед за ним — крик боли, эхом разнесшийся по коридорам.
— Что за…
Поразительно — но в этот момент убийца отпустил ее и сделал шаг в сторону. Сейчас или никогда!
За семь лет жизни с Тевенненом она научилась уклоняться от ударов или терпеть их лучше, чем кто бы то ни был. Семь лет почти непрерывных побоев научили ее, какие точки на человеческом теле самые уязвимые, какие удары самые болезненные. Часто, строя в мечтах планы мести, Шарли представляла себя наносящей эти удары, а не получающей их. Сколько раз ей хотелось врезать Тевеннену, и она с трудом удерживалась в последнюю секунду!..
Когда внизу раздались два выстрела, она поняла, что момент настал. Одним прыжком она оказалась у кровати и схватила лампу.
Под воздействием адреналина ее движения оказались еще более быстрыми и скоординированными, чем она ожидала. Крепко обхватив ножку лампы, она размахнулась и нанесла Кольберу удар, который пришелся между ухом и виском. Он оказался таким сильным, что боль пронзила ее руку от запястья до плеча.
Хлопок взорвавшейся лампочки, брызги крови, звон осколков разбитого абажура…
Кольбер зашатался, инстинктивно схватившись за пораженное место. Револьвер выпал из его руки.
Шарли бросилась на пол, пытаясь дотянуться до оружия, и в следующий миг Кольбер рухнул прямо на нее. Она успела лишь обхватить дуло револьвера и, собрав последние силы, ударила своего противника рукояткой по голове. Второй удар лишил его сознания. Шарли ощутила, как под рукояткой что-то хрустнуло.
Тело Кольбера придавило ее к полу мертвым грузом. Шарли с трудом освободилась от него, поднялась на ноги и несколько раз глубоко вдохнула воздух. Взглянув на неподвижное тело, распростертое у ее ног, она почувствовала, как в ней вновь поднимается волна ярости. Она уже навела револьвер на голову своего врага, как вдруг раздался крик:
— Ма-а-а-ма-а-ааа!..
Давид!
Давид звал ее! Он был жив!
Она выбежала в коридор и помчалась на звук голоса, не обращая внимания на боль во всем теле — в плече, в колене, ушибленном при падении на пол, в горле, которое горело как в огне…
— Ма-а-м-а-а-ааа!
Она бежала на этот голос, забыв обо всем — о Кольбере, о звонке чьего-то мобильника
Третий этаж!.. Он был в одной из палат третьего этажа!..
— Давид! Я иду, радость моя!.. Давид!..
Она нашла его в одной из палат восточного крыла — и когда наконец распахнула дверь…
— Мама!..
…почувствовала, как под ее ногами буквально разверзлась бездна отчаяния и вины.
Они его привязали!.. Давид, чье бледное личико, залитое слезами, было едва различимо среди окружающей белизны абсолютно голых больничных стен, был привязан к кровати, словно буйнопомешанный!.. Ее малыш!.. Такой хрупкий!.. Да как они посмели!..
Она бросилась к нему и принялась лихорадочно развязывать путы. Освободив сына, она крепко прижала его к груди:
— Все позади, мой хороший, все позади… Тебе больно?.. У тебя где-нибудь болит? Что они с тобой сделали?
Вместо ответа Давид разрыдался. Слезы и страх копились в нем так долго, что больше он не мог их сдерживать.
— Ты можешь идти, радость моя? Скажи маме… Если нет, мама тебя понесет…
Шарли сама не замечала, что начинает говорить с сыном так, словно ему не больше двух-трех лет.
— Да… — наконец с трудом произнес он. — Они… они ничего не сделали. Я не знаю, что они хотели потом сделать… но они не успели.
Шарли с трудом отогнала кошмарные видения — над ее сыном собирались проводить какие-то ужасные опыты, как над лабораторным мышонком…
Больше никогда! Ни-ког-да!
Она осторожно стерла слезы с его щек:
— Пойдем, Давид. Возьми маму за руку. Уйдем отсюда поскорее!
Давид с трудом встал с кровати, слегка пошатываясь, — наверняка от снотворного и от общей слабости, подумала Шарли. Эти мерзавцы даже не подумали о том, чтобы дать ему поесть!
Несмотря на то что мать в ней одержала верх над воительницей, та все же не теряла бдительности. В коридор Шарли вышла, левой рукой держа за руку сына, а в правой сжимая револьвер.
Следуя вплотную вдоль стен, они бесшумно спустились на второй этаж. Здесь Шарли остановилась и прислушалась. Она не прикончила Кольбера. В каком состоянии он был сейчас? Каких подвохов можно было ожидать с его стороны? Она не знала, но не хотела допустить ни малейшего риска.
На втором этаже стояла полная тишина. Никакого движения в коридоре. Никаких признаков жизни.
Решив наконец, что путь свободен, она повернулась к Давиду и, слегка кивнув, сделала ему знак рукой в направлении первого этажа.
Он кивнул в ответ и начал спускаться по лестнице следом за ней.
По мере того как они приближались к выходу, Шарли чувствовала, как в ней растет нетерпение: бежать! Скорее вырваться на вольный воздух!
Но нужно было сохранять осторожность: ведь оттуда недавно донеслись два выстрела. Кто там был и что именно произошло? Куда, кстати, подевался неандерталец, который был с Кольбером в доме у озера?..