Билл - Герой Галактики
Шрифт:
– А куда же исчез Абдул О'Брайен-Коэн?
– Видишь ли, я военный юрист в запасе. Капитан А. К. О'Брайен к вашим услугам. Насколько я помню, разговор шел о семнадцати тысячах?
– Из них десять процентов мои, - вмешался подоспевший Смертвич.
Начались переговоры, которые заняли несколько часов. Все трое испытывали взаимную симпатию, уважение и не верили друг другу ни на грош, так что пришлось выработать массу предосторожностей. Наконец Смертвич и адвокат удалились, унося с собой детальный план спрятанного клада, а у Билла осталось подписанное кровью и скрепленное отпечатками больших пальцев
– Изложить вам мою версию событий?
– спросил Билл.
– Разумеется, нет, поскольку она не имеет никакого отношения к обвинениям. Когда ты вступил в армию, ты автоматически лишился всех неотъемлемых прав человека. Поэтому они могут сделать с тобой все, что угодно. Остается уповать только на то, что они сами являются узниками своей же системы и должны подчиняться сложному и противоречивому кодексу законов, который складывался в течение многих столетий. Они хотят расстрелять тебя за дезертирство, и дельце, надо сказать, состряпали непробиваемое.
– Значит, меня расстреляют?
– Вполне возможно, но у нас есть шанс, и мы должны рискнуть.
– Мы?.. Ты что - претендуешь на половину пуль или как?
– Не хами, когда разговариваешь с офицером, дубина. Положись на меня, не теряй веры и надейся, что они допустят какой-нибудь ляпсус.
Теперь оставалось только сидеть и ждать судного дня. Билл догадался, что час его пробил, когда ему принесли форму с лычками заряжающего 1-го класса. Затем послышалась грозная поступь охранника, дверь отворилась, и Смертвич вызвал арестованного из камеры. Они вместе зашагали по коридору; Билл развлекался как мог, то и дело меняя ногу и сбивая охранника с ритма. Но, когда перед ними распахнулась дверь в зал заседаний, Билл выпятил грудь с бренчащими медалями и постарался придать себе уверенный вид опытного вояки. Подойдя к капитану О'Брайену, милитаризованному до кончиков ногтей блестящей офицерской формой, он опустился рядом на свободный стул.
– Молодцом!
– одобрил его О'Брайен.
– Держи хвост пистолетом, и мы побьем врага его собственным оружием.
Они вытянулись по стойке "смирно", когда члены суда начали заходить в зал. Билл и О'Брайен сидели на одном конце длинного черного пластикового стола, а на другом конце уселся судебный обвинитель - седовласый и суровый с виду майор с дешевым перстнем на пальце. Десять офицеров - членов суда - разместились в креслах вдоль стола, бросая грозные взгляды на публику и свидетелей.
– Начнем!
– с подобающей случаю торжественностью произнес председатель - лысый и толстый адмирал флота.
– Заседание суда открыто, да свершится правосудие, и пусть преступник без проволочек будет признан виновным и расстрелян.
– Возражаю!
– вскричал О'Брайен, вскакивая с места.
– Это предвзятое отношение к подсудимому, который, как известно, считается невиновным до тех пор, пока не будет доказано обратное.
– Возражение отклоняется.
–
– Адвокат обвиняемого штрафуется на пятьдесят кредиток за пререкания. Обвиняемый виновен, что будет доказано вескими уликами, и его обязательно расстреляют. Справедливость восторжествует.
– Вот, значит, как они собираются вести дело, - незаметно шепнул О'Брайен Биллу.
– Но я смогу переиграть их, коль скоро правила игры теперь известны.
Судебный обвинитель начал монотонно зачитывать вступительную речь:
– ...итак, мы докажем, что заряжающий 1-го класса Билл самовольно продлил положенный ему девятидневный отпуск, оказал сопротивление полиции, убежал от производивших задержание и скрылся от погони, после чего целый год отсутствовал, а посему обвиняется в дезертирстве...
– Виновен, черт подери!
– Один из членов суда, краснорожий кавалерийский майор с черным моноклем в глазу, вскочил настолько стремительно, что кресло грохнулось на пол.
– Голосую за признание виновным! Расстрелять мерзавца!
– Полностью согласен, Сэм, - пробасил председатель, легонько постукивая молотком, - но расстрелять его мы должны с соблюдением законных формальностей, так что придется тебе немного погодить.
– Это же неправда, - шепнул Билл своему адвокату - Ведь факты...
– Помолчи о фактах, Билл. Тут они никого не интересуют. Факты не меняют сути дела.
– ...а потому мы требуем высшей меры наказания - смерти, - гнусил судебный обвинитель, наконец-то добравшись до конца речи.
– Надеюсь, вы не собираетесь отбирать у нас драгоценное время, капитан!
– сказал председатель, грозно глядя на О'Брайена.
– Всего несколько слов, если позволите...
В зале послышался шум, какая-то женщина в лохмотьях и наброшенном на голову платке подбежала к столу, прижимая к груди завернутый в одеяло сверток.
– Ваша честь, - задыхаясь, проговорила она, - не отнимайте у меня Билла, он для меня единственный свет в окошке! Билл - хороший человек, и что бы он ни сделал, он сделал это ради меня и нашего крошки.
– Она приподняла сверток, откуда доносилось слабое попискивание.
– Каждый божий день собирался он уйти от нас, чтобы вернуться на службу, но я была больна, наш малютка хворал, и я со слезами умоляла Билла остаться...
– Убрать ее!
– молоток громко ударил по столу.
– ...и он оставался, каждое утро давая клятву, что это будет последний раз, и прекрасно понимая, что, если он покинет нас, мы умрем с голоду...
– Женщина продолжала выкрикивать последние фразы, пока военные полицейские, преодолевая сопротивление, волокли ее к дверям: - ...и Бог благословит вашу честь, если вы отпустите Билла, но если вы осудите его, пусть ваши черные сердца сгниют в аду...
Хлопнула дверь, и голос умолк.
– Вычеркнуть все это из протокола!
– сказал председатель, с ненавистью глядя на защитника.
– Если бы у меня были доказательства, что вы имеете отношение к происшедшему, я бы расстрелял вас вместе с вашим клиентом.
О'Брайен с невинным видом сложил руки на груди и откинул голову назад, собираясь произнести наконец свою речь, но его опять прервали. Какой-то старик взгромоздился на скамейку для зрителей и, размахивая руками, требовал внимания.