Бином Ньютона, или Красные и Белые. Ленинградская сага.
Шрифт:
— Ну, пошли…Чего уж тут без толку стоять… Как мой батя покойный в таких случаях говорил: Strada smagi — viegli mirsi!
— А как это будет по-нашему?
— А по — вашему это будет: чем тяжелее работаешь, тем легче помрешь. Чуть отстаньте от меня, хорошо? Только уж больше не падайте. Очень Вы это шумно делаете…
С этими словами Лацис абсолютно бесшумно, как лесной дух, прямо-таки просочился среди густых елок… Я сторожко поспевал за ним.
Как оказалось, Лацис дул на воду, параноик…
В медсанбате приветливо горел свет аккомуляторных лампочек, дымились трубы печек в больших брезентовых палатках, и все было мирно и тихо…
Вот и собачка. Висит, наколотая животом, на сломанной березовой ветке…
Отшвырнув лыжи, я бросился бежать. И как последний безумец, кидался из одной палатки залитой
Когда Лацис, обежавший вокруг мертвого лагеря, нашел меня, я сидел возле Наташи и, ласково поглаживая её голову одной ладонью, мерно грыз вторую. Чтобы не кричать.
Арвид быстро огляделся, поднял что-то с брезентового пола… красное, упругое…
— Матку ей вырвали и грызли., — холодно и деловито пояснил мне он.
— Зачем? — мертво спросил я.
— Финны. — пожал плечами чекист. (Грязная пропаганда? Прим. Редактора) (Мы не можем отвечать за отдельные, достойные сожаления эксцессы. Причем допущенные не героической Suomen armeija, а грязными мясниками из SS. Прим. Переводчика)
… Арвид собирался не то что неторопливо, но и даже медленно, как-то очень по — латышски, основательно.
— Значит, дневник и документы Вы, Владимир Иванович, отвезете на Литейный.
— Арвид, может я с тобой? — с безнадежной тоской спросил я.
— Куда Вам, голубчик! Вы для него словно будете гиря на ногах, уж не обижайтесь за прямоту! — возразил мне подполковник Вершинин.
— Абсолютно верно…, хором заметили оба Сани, который инженер и который сапер.
— А ты вот лучше нашу пушку почини! — резонно заметил мне странно помолодевший Петрович.
— Ну, я пошел. Не скучайте тут без меня, дай Бог, вернусь…, — сказал Лацис.
Но Бог не дал.
(Через месяц патруль егерей обнаружил старое охотничье зимовье, до потолка забрызганное замерзшей кровью. В нем вповалку лежали четырнадцать заледеневших трупов в изорванной штатской одежде финского и шведского покроя, с кокардами SS и один труп в русской военной форме. Кто был этот человек, мы тогда не знали. Прим. Переводчика).
Тут заканчивается история Отдельной экспериментальной батареи и начинается сага о «Aavetykki», она же: Пушка-призрак, [70] Карельский Скульптор [71] и Красный Лесоруб. [72]
70
Одна из мистических финских легенд, бытовавшая на Зимней войне. О чудовищном русском орудии, которое никто никогда не видел. Весь расчет орудия составляли якобы вставшие из безымянных могил мертвецы.
71
В смысле, что превращала финские доты в абстрактные архитектурные формы.
72
В смысле, что осколки её снарядов вырубали вековой лес, как целая бригада лесорубов
Часть вторая
«Война — это травматическая эпидемия, осложненная массовым безумием её участников.»
1
Синяя тетрадь.
Солидный, дорогой ежедневник престижной марки «ТМ BRUNNEN», изготовленный в столице Баварии Мюнхене старейшим производителем канцелярских товаров Baier & Schneider Gmbh & Co.
Слева, на форзаце, проступают неразборчивые карандашные строки:
Нас было много на челне… Иные парус напрягали, Другие дружно упирали В глубь мощны весла. В тишине На руль склонясь, наш кормщик умный В молчаньи правил грузный чёлн; А я — беспечной веры полн — Пловцам я пел…. Вдруг лоно волн Измял с налету вихорь шумный…. Погиб и кормщик и пловец! — Лишь я, таинственный певец, На берег выброшен грозою… [73]73
Неполное стихотворение русского поэта А. Пушкина «Арион.» Не учись я в русской гимназии, не догадался бы. Этой же рукой, кстати, исполнены все дальнейшие заметки на полях данной рукописи. Прим. Редактора
На первой странице — начинается бисерный, аккуратный текст совсем другим почерком, нежели на форзаце, поначалу выполненный, как видно, очень хорошей и дорогой самопишущей ручкой. (По мнению нашего консультанта, профессора Яалло Суурманенна, стиль письма весьма своеобразный; наблюдаются непоследовательность и несвязность в изложении, доходящие иногда до полной бессвязности. Основная причина непоследовательности автора заключается, как видно, в быстроте течения идей, быстрой смене представлений, заставляющих делать пропуски, резкие переходы от одного к другому, что и вызывает нарушение логической связи повествования. Чем сильнее возбуждение, тем резче выступает спутанность и бессвязность. Следует отметить, что возбуждение весьма нарастает к концу рукописи. В целом следует сделать вывод, что автор текста при его написании находился в остром маниакально-депрессивном состоянии. Прим. Редактора).
Проба пера. Проба пера. Раз, два, три, четыре, пять — вышел зайчик погулять. Принесли его домой, оказалось — он живой. Ну, да. Оказалось, что живой. Хотя и не вполне.
Доктор Суурманен сказал: возьмите лист бумаги и пишите. Что писать? — спросил его я. Да что хотите! — ответил он. — Откройте поток своего сознания…
Ага. Как раз откроешь, туда сразу и набросают всякого… Как там у Гоголя Городничий жаловался: стоит только поставить новый забор!
Вот, хорошая идея. А не начать ли мне писать по Русски? [74] Во всяком случае, будет меньше любопытных взоров.
74
Именно в такой манере писали в десятых годах двадцатого века.
Вот.
Пишу.
То есть сижу и тупо смотрю на голубоватый, с водяными знаками лист дорогой вещицы, которая мне явно не по моему дырявому карману. В голове и сердце моём так много, много всего… А как захочешь хоть слово написать, так и шабаш.
Какой-то чОртов ступор.
Вертится на кончике пера сплошное: «Довожу до вашего сведения, что…»
Тьфу ты, huoruus какое! Совсем ты, Володинька, отупел и запсовел в этой своей лаппеенрантской гарнизонной глуши. Ох… Как я себя назвал-то?!.. Какой я вам Владимир Русских?! С января 1918 года я гордо именуюсь Юсси Суомолайнен! [75] С этих самых пор я финн. Просто финн. Припал, так сказать, к историческим корням.
75
В дословном переводе фамилии — финн. Просто финн.