Биограф
Шрифт:
В конце концов, она погибнет. Тебе не удастся вырвать её из рук смерти, – произнесла цыганка приговор судьбы и в мгновении ока скрылась из вида. В воздухе повисла зловещая пауза и могильная тишина.
После этих слов, Шурочка от сильного испуга упала в обморок. Рауль подхватил её. Вынул из кармана носовой платок, попросил служивого, подбежавшего на помощь, смочить водой. Тот без промедления выполнил. Рауль приложил влажный прохладный платок к вискам и ко лбу Шурочки. Он смотрел на неё, не
Шурочка приоткрыла глаза, но взгляд её был мутным, расплывчатым.
– Что это было? – тихо спросила она.
– Ничего, дорогая. Ничего, тебе показалось. Жарко сегодня, очень жарко, вот тебе и стало дурно.
– А цыганка? Она здесь? – опять спросила Шурочка.
– Нет, дорогая. Никакой цыганки нет и никогда не было. Я же говорю, тебе показалось. Это всё результат перегрева. Ты утомилась. Немедленно едем домой. Карета проследует в тени деревьев, там прохлада и ты придёшь в себя. Успокойся, моя единственная.
Рауль стремился отвести удар, ему не удалось. Сейчас он желал сделать всё, чтобы этот страшный эпизод навсегда был забыт Шурочкой.
Благотворительность по наследству
– Пауло, я приготовил поклажу для синьоры Чиары, ты не забыл её уложить в карету? – поинтересовался Цезаре, уже в пути, далеко от дома. Там Мария собрала для её детишек много подарков, в чём они так нуждаются, – пояснил он.
– Не забыл, синьор, – сердито ответил Пауло. – Вы опять собираетесь посетить нищий район? – недовольно спросил Пауло.
– Не нищий, а старый. Научись различать, пожалуйста. Эти люди не виновны в том, что обстоятельства оказались выше их желаний. Кто им поможет, если не я? – укоризненно спросил Цезаре.
–
Признаюсь, я немало обескуражен. Мне непонятен твой вопрос, ещё больше твоё отношение к этим людям. Что это с тобой? – удивлялся Цезаре не свойственной манере поведения слуги.
– Да не жалко мне, совсем не жалко. Помогайте, на здоровье. Только зачем самому туда ехать? Пошлите посыльного. Уверен, они будут безмерно счастливы и благодарны Вам.
В прошлый раз у синьоры Чиары болели дети. И вздумалось же Вам подняться к ним на чердак. Нет, чтобы кто-то спустился и забрал поклажу. Так нет, Вы самый молодой и самый крепкий… – завёлся Пауло, вполоборота. – Ну и что? Кому Вы сделали? Побыли там и заразились. На следующий день жар…
И слегли на постоялом дворе, на целый месяц, шутка ли сказать! – негодовал Пауло. – Я с ног сбился, пока нашёл стоящего лекаря. И кому Вы сделали хорошо? Помню, сколько намучился, пока Вас выходил. А страху какого набрался, – проявлял красноречие Пауло, чтобы убедить Цезаре не повторить старых ошибок.
– Хорошо, хорошо. Убедил. Не буду подниматься, – согласился Цезаре.
– Посмотрим.
– Сказал, не стану подниматься, и покончим на этом, – раздражённо повторил Цезаре.
Карета продвигалась узенькими улочками в старый забытый Богом и людьми район. Наконец, они въехали в тесный дворик с облущенными потёртыми стенами, покосившимися рамами окон, скрипучей лестницей, практически без перил.
Цезаре вышел из кареты и обратился к Пауло:
– Приготовь поклажу, а я позову синьору Чиару.
Пауло пошёл исполнять. А Цезаре подошёл к лестнице и позвал, что было силы:
– Синьора Чиара. Синьора, Чиара.
На верхнем этаже скрипнула дверь, и на длинном балконе появился кучерявый брюнет – мальчик, лет одиннадцати.
– Мама. Мама. Синьор Цезаре подарки привёз.
На балкон, раскачиваясь «выплыла» очень полная, дородная женщина, в тёмном платье с неглубоким декольте.
– А, синьор Цезаре. Как я рада Вас видеть. Что-то Вы рано, ещё два месяца до рождества, – на весь дворик зашумела она.
– Чиара, я ещё летом собирался навестить Вас, но как-то всё не получалось. Мои рабочие поездки растянулись, и я не уложился в намеченный график. Много дел, – объяснял Цезаре матери девяти детей.
Он частенько им помогал. И не только им. Цезаре не мог жить по-другому. У него это качество было заложено генетически. Кроме этого, он с детства впитал в себя необходимость помогать
малоимущим. Так поступал его отец, его мать.
– Пришли своих старшеньких, пусть они поднимут поклажу в дом. Здесь на всех хватит. Я там и гостинцев детям привёз. И денег тебе на разные нужды положил. А одежды много, раздай соседям, пусть и у них радость будет, – растолковывал Цезаре.
– Ой, спасибо Вам. Как Вы добры. Век помнить и благодарить
буду, – лилейно произнесла Чиара, смягчая свой зычный голос.
–
А что сами, не поднимитесь в дом? Угощу Вас нашим сыром с булочкой и чашечкой кофе. Я сыр сама готовлю. Ох, и вкусный получается. Моя детвора его очень любит. Может быть, всё же зайдёте? – уговаривала Чиара гостя.
Цезаре повернул голову, посмотрел на Пауло. Тот от напряжения втянул шею в плечи и своим взглядом показал Цезаре, что не одобряет его слабостей.
– Спасибо, Чиара. Как-нибудь в другой раз. Мы торопимся, – ответил Цезаре.
Пауло вздохнул с облегчением.
– Пойдёмте, синьор. Нам пора, – на всякий случай поторапливал он Цезаре, опасаясь, что тот, по доброте душевной, передумает и поднимется в дом к беднякам.
– Как там твой певец поживает? – между делом, спросил Цезаре, направляясь к карете.