Биограф
Шрифт:
– Синьор, я отдаю дань своего глубокого уважения Вам, – ответил Пауло.
– Так ты мне говорил «вы» ещё в юности, – подметил Цезаре.
– А… тогда было совсем другое дело. Мой учитель – органист, перед тем, как определить меня на службу в вашу семью, провёл со мной продолжительную беседу, подробно растолковывая моё поведение. Тогда я и не мыслил обратиться к Вам на «ты», как к равному. Так и повелось.
По прошествии лет я влюбился в Ваше творчество и стал относится к Вам, с почтением. А сейчас и подавно, я не стану говорить
– Ну, ты, дорогой мой, целую теорему вывел. Ладно, поступай, как знаешь. Тебе виднее. Это не принципиально в наших отношениях. Я так спросил, – закруглил разговор Цезаре.
– Ой, я в разговорах совсем забыл, – вдруг спохватился Пауло.
–
Сию минуту, синьор. Пауло поднялся и вышел. Вскоре он вернулся.
– Чай поспел. Синьор, пора ужинать и принимать порошки. Я не стал нагружать Ваш желудок тяжёлой пищей. Лёгкий перекус, – я бы это назвал так, – Пауло отвлекал Цезаре от скорбных мыслей, а сам, этим временем, придвинул к постели друга небольшой столик, расстелил полотняную салфетку с вышивкой и поставил поднос с чаем.
– Но сперва, синьор, давайте присядем, сказал Пауло, – обращаясь к Цезаре. Приподнял подушку, на которой лежал Цезаре и усадил его.
– Ух, какой! Что-то Вы потяжелели, синьор или я ослаб, – проговорил Пауло, напрягаясь, и засмеялся.
Пауло налил в стакан ароматный свежезаваренный, настоявшийся чай и добавил дольку лимона. Рядом на подносе в розетке дожидался пахучий мёд. Пауло протянул Цезаре стакан чая в серебряном подстаканнике. Надрезал булочку, смазал её мёдом и протянул Цезаре.
– Благодарю тебя. Есть не хочется, а чаёк попью с удовольствием, – вымолвил Цезаре с чувством признательности.
– Пожалуйста, синьор, приятного чаепития, – пожелал Пауло.
– Какая красивая булочка! Переплетена завитушками, а сверху присыпанная маком. То, что я люблю.
– Синьора Мария сегодня испекла, – сказал Пауло.
– Да, кулинария, – скажу я тебе, – уникальный вид искусства и большое наслаждение. Какое редкое сочетание, не правда ли? – комментировал Цезаре, пригубив чай.
– Пожалуй, – согласился Пауло.
– Вот ведь не зря, мой друг Россини сменил род занятий, – сказал Цезаре, посмотрел на Пауло и спросил:
– А чего же ты стоишь? Сходи на кухню, принеси себе стакан, и мы вместе почаёвничаем. Я расскажу тебе о Россини.
– Синьор, Вы меня заинтриговали. Я весь во внимании. Что Вы мне хотели рассказать о Россини? Мне казалось, я многое о нём знаю, непосредственно из Ваших опусов и монографий синьора Стендаля. Мелодии Россини поёт вся Италия, добавлю, – и не только она. Я бы сказал, – национальное достояние, – рассуждал Пауло.
– Всё верно, друг мой. Вот скажи мне, – и Цезаре многозначительно приподнял указательный палец, – с чего начал Россини свою
Пауло в ответ пожал плечами.
– Вот видишь. А говорил, всё знаешь, – поймал друга Цезаре.
–
Не удивляйся. Россини начал свою трудовую деятельность в качестве кузнеца. Так то, мой дорогой, Пауло.
Скажу тебе, я счастлив, что при моей жизни прах Россини перевезли из Франции на родину и захоронили в пантеоне церкви Санта – Кроче во Флоренции. Между прочим, рядом с прахом Микеланджело и Галилея. Было бы непростительным оставить Россини на чужбине, – Цезаре говорил, говорил, а Пауло, забыв про чай, стоял и слушал.
– Ну, что же ты стоишь? – опомнился Цезаре, – неси скорей стакан. Это я виноват, заговорил тебя, – признался он.
– Одна нога здесь, другая там, – пошутил Пауло, улыбаясь.
– Давай, давай. Вспомним старые добрые времена, когда за мирной беседой мы с тобой попивали чаёк и решали глобальные вопросы, – предложил Цезаре, грустно улыбаясь.
– Сию минуту, синьор. Это мы, всегда, пожалуйста, – ответил ему Пауло, вбирая в себя настроение Цезаре.
Пауло сходил на кухню, принёс стакан в красивом резном подстаканнике, налил себе чай и примостился поближе к Цезаре.
– Вот так-то лучше, – вымолвил Цезаре, с чувством удовлетворения.
Они пили чай, ведя неспешный разговор.
Coda (завершение)
Cantabile con dolore (певуче, со скорбью)
Их диалог прервётся с уходом Цезаре, который прожил долгую насыщенную красивую жизнь, оставив человечеству прекрасное наследие. Он покинул мир с чувством полного удовлетворения. Ему не за что было краснеть, он никогда не кривил душой и не уронил чувства собственного достоинства, завещанного ему родителями.
А Пауло, переживёт своего господина всего на полгода. Будучи больным, он каждую неделю навещал могилу своего единственного друга, беседуя с ним, рассказывая о новостях.
– Они не расстанутся никогда, – рыдая, произнесла Мария. – Пауло ушёл к Цезаре. Без него жизнь Пауло померкла. Усталое сердце перестало биться…
Они встретятся там… а я осталась одна, – сказала она, провожая Пауло в последний путь.
Lacrymosa (слёзный день)
А за кладбищенской оградой стоит зима. И кто-то, как и Пауло, с трудом переносит холода, кряхтя и ноя, натянув на себя послойно тёплые вещи, напоминая луковицу.
Героям нашего романа уже недоступны эти ощущения. Они там, где неведомы мирские заботы.
С теплотой в сердце, глядя им вслед, невольно задумаешься над тем, как нелепо устроен мир, в котором каждый из нас временное явление. И только избранным удаётся внести лепту в его усовершенствование. А ведь у каждого, пришедшего сюда, есть своя миссия. Вот бы подбросить эту тему Цезаре и Пауло. Представляю, как бы они спорили до хрипоты. Но там, где блуждают их души, не спорят. Там вечный покой.