Биомем
Шрифт:
Вопрос Леонид задал как риторический, но Горев ответил на него:
– Эмерджентизм.
– Что? – не понял Леонид.
– Эмерджентизм. Простые законы всегда корректируются законами сложными. Ты говорил о детерминизме частиц, о детерминизме элементов. Но элементы образуют системы. А свойства системы не равны сумме свойств образующих её элементов. Они всегда есть нечто большее, нечто новое. Бергсон считал, что будущее эмерджентно, то есть отлично от суммы всех своих причин. И наши выборы так же эмерджентны,
Горев остановился, ожидая ответа. Но Леонид молчал, собираясь с мыслями.
– Мне надо побыть одному, – сказал он наконец.
Горев не стал возражать и отвёл его в дальнюю комнату. Не зажигая света, Леонид сел в кресло и задумался. Всё оказалось сложней, чем он ожидал. Он хотел всего лишь услышать новую теорию, получить материал для размышлений. Но теперь, похоже, ему придётся корректировать что-то в самом мировоззрении. Причём в одном из самых спорных разделов, который он называл «свобода воли».
Мировоззрение представлялось ему гигантским зиккуратом, сложенным из бесчисленного множества кирпичиков – фактов о физическом мире, о социуме, о психике. Фактов самых разнообразных – от космогонии до обыденного опыта. У зиккурата была своя структура и своя история.
В детстве Леонид был вундеркиндом, но пубертатный взрыв легко выбил из него эту дурь. Одновременно со спермотоксикозом его накрыл и экзистенциальный кризис – кем быть, чему посвятить жизнь. Астрофизика, кибернетика, психология, физика элементарных частиц, история, литература, нейрохирургия, палеонтология – всё казалось таким привлекательным. Леонид пачками поглощал научпоп самой разной тематики, мало что понимая и почти всё забывая сразу после прочтения. Но что-то всё же сохранялось, застревало в памяти – и ложилось в зиккурат очередным кирпичиком.
Тогда он был уверен, что мировоззрение обязано быть полным и непротиворечивым. Иначе ведь и быть не может, иначе всё здание просто обрушится. И Леонид усердно пытался заполнить пробелы в своих знаниях хотя бы на уровне научпопа. Лишь когда гормональные бури остались позади, пришло понимание – он не обязан знать всё. Не обязан досконально понимать работу всех механизмов, структуру всех процессов. В большинстве случаев вполне достаточно знаний на уровне «чёрного ящика». Пока чётко представляешь зависимость выходного результата от входного воздействия, управление в твоих руках.
Леонид называл это первым уровнем мудрости. Пусть в здание зиккурата попали пустые кирпичи, лишённые клинописи; это никак не повлияет на его устойчивость. Пусть полнота мировоззрения будет относительной, но требование непротиворечивости останется в силе. Ведь кирпичик ложного факта может рассыпаться в любую минуту, грозя поколебать всё здание. Поэтому, как только такой ложный факт обнаружится, нужно немедленно избавляться от него и заполнять зияющий пробел.
И только много позже Леонид ослабил второе требование – в принципе, ложный факт можно и оставить, если поместить негодный кирпич в оболочку с предупреждающей надписью: «это не так!». Он называл это вторым уровнем мудрости; первым, по его мнению, обладали все, но второй был доступен лишь немногим. Здесь Леонид ошибался – все люди говорят: «Солнце взошло» и «Солнце зашло», как будто Солнце действительно вращается вокруг Земли. Хотя прекрасно знают, что это не так. Но строить фразу более точным образом – «Земля повернулась настолько, что Солнце показалось (или скрылось) за линией горизонта» было бы слишком затратно. Поэтому все приняли негласную договорённость – говорим так, но знаем, что это неправильно.
Теперь Леониду предстояло покрыть кирпичик «свобода воли» ещё одной оболочкой – «возможно, всё не так просто». Не самое приятное занятие – менять что-то в устоявшемся мировоззрении, но иначе нельзя, интеллектуальная честность требует.
Его размышления прервала Люба, появившаяся в проёме двери. Она бесшумно подошла к креслу и села на подлокотник, прижавшись бедром к его руке. Леонид почувствовал лёгкую досаду – она-то здесь зачем? Ей мужик нужен, а не вся эта мутная философия.
– Ты действительно веришь в мультиверс? – спросил он.
Люба склонилась к его уху и горячо зашептала:
– Верую! Верую в мультивселенную, в сад расходящихся тропок, в эмерджентность, в свободу воли. Я ведь осознаю всё – себя, тебя, внешний мир. Но если бы всё было заранее предопределено, это моё осознание было бы избыточным.
Леонид на секунду завис. А ведь верно, чертовски верно! Как он сам до этого не додумался! И Горев ничего такого не говорил. А эта увядающая женщина с лицом продавщицы сельмага сказала – как гвоздь забила, ни прибавить, ни убавить. Неужели они все здесь такие продвинутые?
9
Леонид рассказал Динке всё – и про мультивселенную, и про эмерджентность, и про значимость каждого выбора. Динка слушала внимательно, не перебивая. Когда он закончил, спросила:
– А женщины там были?
– Что? – не сразу понял Леонид. – А, женщины… Ты не поверишь, как на подбор – Вера, Надежда и Любовь. Я думаю, Горев специально пригласил именно их, чтобы произвести впечатление.
– И как, произвёл?
– Не очень. Особенно когда они целоваться полезли, у них там так принято…
– Что?! – возмутилась Динка. – Так ты туда целоваться ходил? Обмениваться жидкостями с незнакомыми стервами? А других способов обмена жидкостями там не было?
Конец ознакомительного фрагмента.