Шрифт:
Глава 1. Уклад
В мрачном помещении было двое. Один из них — юноша лет двадцати, одетый в повседневный комбинезон колонистов. Он стоял напротив окна и наблюдал за песчаными смерчами на горизонте — обычное явление в этих краях. Возможно, поэтому взгляд у человека казался таким уставшим и безразличным. Действительно, разве хоть кого-то из жителей Марса можно удивить тоннами песка, поднятыми в воздух?
В душевном состоянии юноши было что-то еще, кроме усталости и скуки. Нечто едва уловимое. Это выдавал не только змеиный,
Второй человек сидел в высоком кресле. Не будь на дворе XXIII век, можно было бы назвать это троном. Хозяин кресла выглядел лет на семьдесят, если судить по лицу. В свою очередь, большое мускулистое тело, облаченное в белый балахон, совсем не выдавало преклонного возраста.
Старик вперил в посетителя суровый взгляд. Смотрел он как подобает властителю — исподлобья и сверху вниз одновременно. Вспышки молний за окном на мгновения освещали резкие черты морщинистого лица. Казалось, что сам Зевс спустился с Олимпа, готовый вот-вот обрушить гнев на колониста, стоявшего напротив.
Кем был этот юнец, дерзнувший не только не пасть ниц перед громовержцем, но и отвернуться к окну? Почему там, где он посмел стоять, еще не дымится пол от пущенной в нечестивца молнии? Могло быть только одно объяснение: он был сыном Зевса, наследником трона.
— Ты слишком увлекся этим биороботом, — произнес Зевс. Эхо заметалось по гулкому помещению. Когда в зале снова повисла тишина, Зевс подался вперед, скрипнув креслом: — Ты соизвоишь поговорить со мной?!
Посетитель лишь повернул голову в сторону Зевса, но так и остался стоять напротив окна.
— Ваши опасения беспочвенны, Отец.
— Хотелось бы в это верить, но Шрам говорит, что тебя интересует только… это, — протянул Зевс, поморшившись. — Ты не смотришь на настоящих женщин или других биороботов.
— Пусть Шрам не суется в мою жизнь. Это касается только меня.
— Это касается всех! — прогремел Зевс и топнул гигантской ногой. Он помолчал. После этого, сделав глубокий вдох и совладав с собой, продолжил: — Ты сын Старейшины. Придет день, ты возглавишь Колонию и станешь хранителем Уклада. Какой пример ты подаешь колонистам? Люди смотрят на тебя… они видят, что ты — будущий Старейшина — по уши втрескался в… биоробота. Какой стыд!
— Люди преувеличивают. Они любят сплетни.
— Твоя беспечность погубит тебя!
— Отец, покажите мне хоть одного колониста, который не имел бы интрижки с биороботом.
— Это другое… я бы не возражал, если бы ты вел себя как все. Интрижки с биороботами — это нормально, но то, что ты вытворяешь, не походит на обычную интрижку. Ты пойми, она… оно — машина! Всего лишь биологический механизм, неспособный ни думать, ни чувствовать. Оно годится только для рутинной, изнурительной или опасной работы. Именно для этого основатели Колонии когда-то сконструировали и изготовили биороботов…
— Знаю, я изучал историю, Отец.
— Не перебивай! Оно искусно имитирует поведение человека, но это машина! Такая же машина, как твой марсоход, просто собрана не из металлических запчастей, а из органики. Разве ты не знал об этом?
— Знал, Отец. Это известно каждому ребенку.
— Тогда почему ты позволил охмурить себя какому-то биороботу? Ты слабоумный?
— Отец…
— Не перебивай! И дело не только в том, что ты выглядишь посмешищем для людей. Ты создаешь угрозу всему Укладу — залогу нашего выживания на этой суровой планете. Ну, хорошо, ты влюбился в биоробота. Что дальше? Станешь Старейшиной и объявишь, что она… оно теперь тоже человек? Хочешь смешать людей, машин, предметы мебели…
— Отец!
— Не перебивай! Просто хочу напомнить тебе: от этой связи могут появиться лишь роботы. Выращенные биологические механизмы будут применены по назначению. Им поручат только изнурительную и монотонную, нечеловеческую работу, их отправлят на разведку местности с запасом кислорода в одну сторону, ими пополнят боевые отряды для защиты от Нечисти, их биомеханические тела используют… как источник протеина для наших столовых, если фермы не дадут достаточно продовольствия.
Он помолчал, разглядывая нерадивого сына. Тот покорно опустил голову на грудь. Черты лица Старейшины смягчились. Голос тоже.
— Душа болит за тебя, сын. Знаю, какой ты впечатлительный. Будь ты каким-то другим, черт бы с ним, с этим биороботом: вновь появившиеся машины тобой бы воспринимались как положено. Но я знаю, что ты можешь нафантазировать, будто это твои дети. Тяжело будет… не надо… оставь в покое этого робота и обрати внимание на настоящую женщину. Вон, сестра Шрама от тебя глаз не отрывает…
Сын Старейшины продолжал молчать, понурив голову. С минуту старец разглядывал воспитанника, после чего, уверившись в его покорности, сказал:
— Ну, ладно, ступай. И хорошенько обдумай наш разговор.
*****
Когда звуки шагов сына уже растворились в тиши коридоров, из-за занавеси показался худощавый человек. Его тело было настолько сухим, что казалось сплетенным из одних сухожилий. Из-за лысой головы и вытянутого затылка человек этот напоминал гуманоида, какими их когда-то изображали Древние. Большие карие глаза смотрели с веселой злостью, из-за чего застывшая полуулыбка казалась гримасой садиста. Через все лицо наискось проходила застарелая безобразная рана.
Человек подошел к подножью кресла, продолжая ухмыляться. По каким-то причинам ему была позволительна эта улыбка даже перед лицом хозяина.
— Все слышал? — спросил Старейшина полушепотом.
Худощавый молча кивнул.
— Снова хочу просить тебя об услуге, Шрам. Мой сын слишком увлекся этой игрушкой. Что делать? Совсем мальчишка еще. Проблема в том, что Уклад разрешает утилизацию таких вещей только в особых случаях… скажем, если она… оно на тебя нападет и попытается убить… Все понял?