Биотеррор
Шрифт:
— Вы смелее, чем я думала. Сядьте в кресло. В утешение я скажу вам, что смерть ваша будет легкой. Это сильный наркотик. Вы просто уснете и не проснетесь.
— Скажите, в чем был смысл всего этого? Зачем вам был нужен именно я?
Эльза посмотрела на него с некоторым раздражением, но все же ответила:
— Мы искали человека, подходящего под катрен.
— Катрен? — профессору показалось, что он ослышался.
— Новый Рим окажется на переломе судьбы. Ученый муж с обожженным сердцем выполнит последнюю волю мертвого владыки. Знак избранности — шесть — узришь на членах его. Потомку последнего рыцаря подчинятся семена смерти.
— Что? — Эберхард даже забыл на мгновение, что сидит в осажденном замке со стаканом яда в руке. — Что это за бред?
— Не бред, — вздохнула Эльза. — Это наша ошибка. Вы ведь знаете, что одним из ваших предков был Великий Магистр Тевтонского ордена, Максимилиан? Его еще при жизни называли последним рыцарем Европы.
— Да половина Германии возводит свои родословные к рыцарям! Конечно, отец любил поговорить о знаменитом предке, но я всегда считал это просто семейной легендой.
— Это не легенда. Мы выяснили, что вы действительно один из его потомков. И у вас на левой ноге шесть пальцев.
— Нет, это все-таки бред! Вы же ученый, в конце концов!
— Вы ошибаетесь, профессор. Но у меня нет ни времени, ни желания убеждать вас. Пейте.
— Знаете, — с кривой усмешкой произнес Эберхард. — Теперь я выпью яд даже с радостью. Похоже, этот мир окончательно сошел с ума.
Эльза дождалась, когда тело профессора обмякло в кресле, проверила пульс. Слабые редкие толчки еще прослушивались, но постепенно затухали. Она разделась, сложила всю одежду в лабораторную муфельную печь и включила ее на полную мощность. Достала из сумки простое белье и полотняную ночную сорочку. Одежда была дешевой и грязной, словно ее несколько месяцев носили не стирая. Эльза выгребла из печи золу, оставшуюся от ее вещей и старательно перемазалась ей и натекшей из убитых эсэсовцев кровью. Нанесла себе несколько жестоких ударов по лицу, нацепила обноски.
Спустилась по потайной лестнице из лаборатории в подвал замка, где держали подопытных. Пять человек из последней партии еще были живы, но Эльза знала, что они умирают. Уселась на нары в одной из камер и приготовилась ждать.
«…захвачена лаборатория. Ее руководитель — судя по обнаруженным документам — профессор медицины Эберхард Райзер был найден мертвым. В подвале обнаружены пять мертвых тел и одна живая женщина…»
24 октября 1982 года.
Владимир закрыл подшивку и застыл, опершись локтями о стол и сжимая ладонями виски. У него было еще два часа до закрытия библиотеки и около двадцати страниц с фотокопиями отчетов об экспериментах профессора Райзера. Но он больше не мог читать это.
Еще только узнав, какого рода документы ему предстоит изучать, Владимир предвидел, что ему будет плохо. Свидетельства жестокости одних людей по отношению к другим всегда перемалывали его, словно жернова. Даже вот так — удаленно во времени, через посредничество сухих строчек протоколов и черно-белых снимков — это было слишком тяжело для него.
Владимир знал эту особенность своей психики, знал, откуда произрастают ее корни, но ничего не мог с собой поделать. Он пытался отрешиться, читать строчки отчетов с холодным интересом профессионала, но это мало помогало. Воображение рисовало темные грязные камеры, напуганных людей, которые каждый день видят, как их близких уводят куда-то наверх, в лабораторию, из которой те возвращаются, только что бы умереть в мучениях.
Посидев несколько минут и немного придя в себя, Владимир решил, что на сегодня хватит. Свидание с Лизой было назначено на восемь часов, но он был даже рад, что у него будет пара часов, чтобы восстановить душевное равновесие.
Владимир долго бродил по старым улицам центра Москвы, прогоняя остатки жуткого наваждения. Но, видимо, справился с ним не до конца. Увидев его, Лиза сразу посерьезнела и спросила тревожно:
— Что-то случилось?
— Н-нет, все нормально, — попытался соврать Владимир, но тут же сдался. — Да, извини. Я немного в раздрае. Это из-за документов. Из-за фашиста этого.
Девушка заглянула ему в глаза, осторожно спросила:
— У тебя кто-то из родственников погиб на той войне?
— Нет… То есть, дед погиб, да. И его брат. По отцовской линии. И брат маминой бабушки. Но я не из-за этого. Извини, я не…
— Если тебе тяжело об этом говорить, то не надо. Не мучай себя.
Владимир кивнул.
— Спасибо, что понимаешь. Я пока не готов об этом рассказать. Как-нибудь потом.
Они некоторое время прогуливались молча. Потом женское любопытство, видимо, победило, и Лиза спросила:
— Но ты хотя бы нашел что искал?
— М-м-м… Я не совсем уверен, — задумчиво протянул Владимир. — Фашисты проводили какие-то эксперименты. Судя по отчетам, людям вводили нечто, что сам Райзер называет просто «препарат» и нигде не поясняет что это такое. После чего люди заболевали и умирали. Симптомы очень похожи на ту эпидемию, что убила членов экспедиции Эллингтона и экипаж «Крейзи Джона». Само по себе это ни о чем не говорит, конечно. Такие симптомы встречаются у многих заболеваний. Но если рассматривать этот факт вкупе с остальными — вырисовывается странная картина.
— Какими остальными?
— После заражения, когда человек заболевал, Райзер пытался его вылечить. Разными методами. Некоторые из них просто ужасны. Самое же жуткое в этом всем — такое впечатление, что он действовал методом тыка! То есть, он не знал, как лечить. Даже приблизительно не знал, в какую сторону двигаться. И нащупывал способ, заражая людей и испытывая на них разные способы. Это было все равно, что посылать людей на минное поле, что бы расчистить проход!
Он задохнулся и замолчал, подняв лицо к небу.
Почувствовал, как Лиза обняла его и гладит рукой по щеке.
Ледяные тиски на груди стали постепенно разжиматься.
— Прости, это была минутная слабость. Я такой нытик, да?
Девушка улыбнулась.
— Есть немного. Давай больше не будем об этом говорить?
— Нет, я уже в порядке. Да и рассказывать-то почти нечего. Те отчеты, о которых я упоминал — они все почти одинаковые. Разница только в методах лечения. Но есть один отчет исследовательский. И он… В общем, я бы счел его фантастикой. Или что Райзер был помешанным, и все записанное в этом отчете ему привиделось в бреду.